Граф Д. Н. Блудов. Литография П. Ф. Бореля по ориг. неизвестного художника. 1840–1850-е гг.
Во второй половине XIX столетия деятельность ведомства детских приютов приобрела общегосударственный характер. Наиболее активной она была в столицах. Это объяснимо. В Санкт-Петербурге и Москве проживало большинство обладателей крупных состояний, высокопоставленное чиновничество, аристократия, предприниматели, кроме того, в Петербурге находились императорская фамилия и двор. Там детские приюты могли рассчитывать на более щедрые пожертвования. Например, в 1867 г. Санкт-Петербургский совет детских приютов располагал капиталом немногим менее полумиллиона рублей (считая долговые обязательства)[580]. В то же время средства двух приютов архангельского губернского попечительства составляли примерно 14 тыс. руб., вологодского – немногим более 27 тыс. руб., новгородского – 31 тыс. с небольшим рублей…[581] как правило, не превышали двух-трех десятков тысяч рублей капиталы других губернских и, тем более, уездных попечительств.
Рассмотрим, как формировались средства, которыми располагал Санкт-Петербургский совет детских приютов. Его капитал складывался в основном за счет ежегодных регулярных взносов почетных членов и старшин (как правило, от 200 до 500 руб. от одного лица, редко – больше тысячи). Общая сумма благотворительных взносов в городской совет в 1860-е гг. составляла 6–8 тыс. руб. в год. Поступали и небольшие регулярные пожертвования (в частности, ежегодно поступали 50 руб. по завещанию купца Лопатина и 71 руб. 43 коп. по подписке от принца П. Г. Ольденбургского). Иногда делались достаточно крупные единовременные пожертвования. Например, в 1868 г. был сделан «негласный», то есть анонимный взнос в 1000 руб. Важным источником средств являлись благотворительные лотереи. В 1868 г. они составили 81 тыс. 800 руб. однако этот источник был слишком ненадежным и непостоянным. Впоследствии от лотерей отказались, заменив их компенсационными выплатами из казны.
Своими капиталами располагали и собственно приюты. Их средства также формировались из ежегодных взносов почетных членов и старшин, поступлений из сумм совета и нерегулярных пожертвований. Часть питомцев содержалась на средства приютов, часть воспитывалась на пансионерских вакансиях за определенную плату.
Приютам жертвовались не только деньги но и продукты, одежду, обувь, мебель, посуду, книги, игрушки. Известны пожертвования картошкой и кирпичами. В зависимости от финансовых возможностей и щедрости благотворителей одни петербургские приюты получали ежегодно несколько тысяч рублей, другие – несколько десятков или даже несколько рублей в год. За 1866 г. Александро-Мариинский приют получил деньгами и вещами 7444 руб. Образцовый приют великой княгини Александры Николаевны со строгановским сиротским отделением – 7173 руб. 23 коп., приют барона Штиглица – 2056 руб. Однако серебряный приют получил в том же году 320 руб., Александринский – 126 руб., а Благовещенский приют всего лишь 92 руб. 20 коп.[582]. Такой же была динамика пожертвований в петербургские приюты в 1870–1880-е гг. Следует отметить, что при пожертвованиях вещами и продуктами их стоимость в деньгах указывалась не всегда и, следовательно, в отчетах не отражалась.
В наиболее благоприятном положении находились те приюты, которые имели состоятельных и щедрых благотворителей. В 1860–1870-е гг. столетия к числу таких жертвователей относились почетные члены Санкт-Петербургского совета детских приютов И. Ф. Громов, И. Ф. Базилевский, И. Е. Кондоянаки, П. И. Губонин, Э. Д. Нарышкин, барон А. Л. Штиглиц, князья Белосельские-Белозерские. Например, общая сумма пожертвований И. Е. Кондоянаки Петергофскому приюту к 1880 г. составила приблизительно 25 тыс. 500 руб. сумма, поступавшая ежегодно из конторы князей Белосельских-Белозерских в приют княгини Белосельской-Белозерской составила к 1880 г. около 20 тыс. руб. Александро-Мариинский приют многие годы пользовался щедростью И. Ф. Базилевского. Помимо взносов на его текущее содержание, составивших к 1880 г. около 35 тыс. руб., Базилевский несколькими взносами образовал неприкосновенный капитал приюта в сумме 65 тыс. 800 руб. В 1873 г. он, кроме того, построил для питомцев на свои средства двухэтажный дом. В том же году заслуги благотворителя были отмечены тем, что пользовавшееся его вниманием заведение получило наименование «Александро-Мариинский приют Ивана Базилевского»[583]. Сам он, будучи почетным членом Санкт-Петербургского совета, получил еще и звание почетного попечителя названного приюта.
А. Л. Штиглиц, барон, финансист, промышленник, основатель и учредитель Центрального училища технического рисования. 1880-е гг.
Щедрым жертвователем был известный предприниматель, финансист и государственный деятель барон А. Л. Штиглиц. С 1843 г. он содержал детский приют, ежегодно жертвуя заведению по 2000 руб. С того года заведение имело название «образцовый приют барона Штиглица». После кончины попечительницы этого приюта и одновременно председательницы Санкт-Петербургского совета графини Ю. П. Строгановой в 1864 г. попечительницей была назначена супруга барона, занимавшая эту должность до своей кончины в 1873 г. В том же году А. Л. Штиглиц взамен ежегодных взносов пожертвовал приюту капитал в 50 тыс. руб. Это пожертвование именовалось как «неприкосновенный капитал супруги тайного советника баронессы Каролины Логгиновны Штиглиц». Проценты с капитала должны были заменить ежегодные взносы. Этим забота барона не ограничилась. В 1880 г. было начато и через год закончено строительство трехэтажного каменного здания для приюта. В отчете Санкт-Петербургского совета за 1881 г. отмечается, что дом построен «вполне удобно и практично, со всеми новейшими техническими приспособлениями, как то: водопроводом, газопроводом (имелось в виду газовое освещение. – Прим. авт.), ватерклозетами, вентиляцией и телефоном»[584]. Телефон был внутренний, он предназначался «для переговоров смотрительницы со служащими»[585]. В то время такие удобства имелись только в особняках аристократии и богатых предпринимателей. В справке о состоянии приюта, составленной в январе 1885 г., отмечается: «Ценность постройки, по желанию барона, осталась неизвестна, но полагать надо, что не менее 130, даже 150 тысяч рублей»[586]. В 1885 г. по духовному завещанию А. Л. Штиглица в пользу приюта поступили 100 000 руб.[587].
Щедростью барона Штиглица, одного из достойнейших представителей российской финансово-промышленной элиты XIX столетия, пользовался не только детский приют в Петербурге. В 1853 г. барон пожертвовал 5000 руб. Чесменской военной богадельне и в 1857 г. столько же в пользу моряков, лишившихся имущества в Севастополе во время крымской войны. Финансовую поддержку барон оказывал Санкт-Петербургскому коммерческому училищу, членом совета которого состоял. Штиглиц позаботился и о сотрудниках государственного банка, который возглавлял с 1860 по 1866 г. он учредил ссудо-сберегательную кассу для служащих и завещал для этого 30 тыс. руб.
