Теперь обратимся к событиям второй половины 1796 г., связанным со смертью Екатерины II в Зимнем дворце. Смерть первого лица в самодержавной империи – всегда потрясение основ. Эти печальные события оставляют заметный след в душах подданных, знаменуя конец одной и начало другой эпохи.
За все время существования Зимнего дворца в качестве главной императорской резиденции в ней умерли несколько первых лиц: императрица Екатерина II (в ноябре 1796 г.), императрица Мария Федоровна (в октябре 1828 г.), император Николай I (в феврале 1855 г.) и император Александр II (в марте 1881 г.). Все эти смерти стали значимыми этапами «жизни» Зимнего дворца. Все, как в чеканной формуле: «Король умер, да здравствует король!».
Как всякий человек, императрица Екатерина II периодически обращалась к теме своей смерти. Она даже составляла «сценарии» своей кончины, планируя умереть в окружении друзей, под звуки нежной музыки, среди цветов. Сохранилась собственноручная записка Екатерины II, написанная чернилами на клочке бумажки: «Ежели умру в городе, положите меня в Александро-Невском монастыре, в соборной церкви, мною построенной. Ежели в Царском Селе, в Софейском кладбище у Казанской Богородицы. Буде в Петергофе, у Сергеевской пустыни. Ежели в Москве, в Успенском монастыре»
[657]. Примечательно, что Екатерина II не упоминает Петропавловский собор, где упокоивались монархи, начиная с Петра I.
Она не единожды составляла эпитафии на свою могилу. Но «старушка с косой», как это и бывает, пришла неожиданно, и смерть оказалась совсем не такой, как ее представляла императрица. Инсульт настиг Екатерину II во время утреннего туалета 5 ноября 1796 г. Современники и очевидцы оставили подробнейшие описания произошедшего в эти часы в стенах Зимнего дворца. Если отбросить «лирику», то произошедшее сводится к следующим «медицинским фактам». Императрице шел 68-й год. Она давно болела различными возрастными заболеваниями, включая гипертонию. «Профессия» Екатерины II, связанная с постоянными стрессами, могла не единожды спровоцировать инсульт.
Очередной стрессовой ситуацией для императрицы оказался скандал, связанный со сватовством шведского принца к внучке императрицы – великой княжне Анне Павловне. Шведский принц, уже пребывая в Зимнем дворце, отказался жениться на великой княжне, если она не перейдет в протестантизм. Для императрицы это был сильнейший удар. И в прямом, и в переносном смысле. По свидетельству современников, «она не могла выговорить ни одного слова и оставалась несколько минут с отверстым ртом, доколе камердинер ее Зотов (известный под именем Захара) принес и подал ей выпить стакан воды»
[658]. Тем не менее императрица оправилась от микроинсульта, и окружающие не отмечали ничего тревожного в состоянии ее здоровья.
Императрица бодрилась и желала, чтобы все шло, как всегда. В воскресенье 2 ноября 1796 г. «императрица Екатерина в последний раз появилась на публике. Казалось, что она и вышла для того только, чтобы проститься со своими подданными. Потом все поражались, вспоминая впечатление, которое она на всех произвела. Хотя публика обыкновенно собиралась по воскресеньям в Кавалергардской зале, а Двор – в дежурной комнате, императрица редко проходила по Кавалергардской зале. Чаще всего она прямо шла из дежурной комнаты через столовую в Большой собор. Туда она приглашала также великого князя Павла или Александра, если Павел в тот день не приезжал, и слушала службу с хоров, одно окно которых выходило в алтарь. 2 ноября императрица пошла в церковь через Кавалергардскую залу. Она была в трауре по королеве Португальской и выглядела лучше, чем все последнее время. После службы императрица довольно долго оставалась в Тронной зале. Госпожа Лебрен только что окончила портрет во весь рост великой княгини Елисаветы и в этот день представила его императрице. Ее величество велела поместить его в Тронной зале, долго рассматривала, изучала во всех подробностях и высказывала свое мнение о нем в беседе с лицами, приглашенными в тот день к ее столу.
М.-Э. Виже-Лебрен. Портрет великой княгини Елизаветы Алексеевны. 1796 г.
Затем состоялся большой обед, как и всегда по воскресеньям. Среди приглашенных находились великие князья Александр и Константин с их супругами. Это был не только последний день, когда все они обедали у ее величества, но и последний раз, когда она их видела. По распоряжению государыни, вечером они к ней не являлись»
[659].
4 ноября 1796 г. состоялся традиционный «Малый Эрмитаж». Екатерина II шутила, много смеялась, но, уйдя с собрания раньше обычного, в своих покоях обронила, что у нее «мелькающие мухи в глазах».
Буквально накануне случившегося инсульта императрицу видел лейб-медик Роджерсон. Он обратил внимание на возбужденный вид императрицы, сильно взволнованной после получения важных известий с театра военных действий. Роджерсон, с согласия императрицы, проследовал за ней в спальню, где, выслушав ее пульс, попросил немедленно сделать кровопускание. Но Екатерина лишь посмеялась над его опасениями, заявив, что он успеет пустить кровь и завтра.
Но этого «завтра» для императрицы уже не наступило. С ней случился, как говорили в XVIII в., удар. Утром 5 ноября 1796 г. императрица упала в туалете, где ее и нашел камердинер. Слуги пытались привести ее в чувство, но глаза ее были закрыты, цвет лица – багровый, а из горла раздавался хрип. Сбежавшиеся слуги с трудом вынесли грузную императрицу из туалета и перенесли в спальню. Поднять императрицу на кровать они уже не смогли и уложили ее на полу, на сафьяновом матрасе, послав за докторами.
В камер-фурьерском журнале произошедшие события изложены следующим образом (5 ноября 1796 г.): «По утру в 6 часов Государыня изволила проснуться в совершенном здравии, кушала кофий и по обыкновенному своему упражнению села писать, что продолжалось до 9 часов. В 10 часу нашел Ее Величество камердинер Захар Зотов, лежащею в чулане
[660], для чего, призвав товарищей своих Ивана Тюльпина и Ивана Чернова, чтоб перенести в почивальню, которые и начали поднимать, без всякого чувства только взглянула один раз, испустила слабый стон с вздохом, а как они стали переносить, то нашли необъятную тягость и в числе 6 человек едва могли перетащить и положили в почивальной на полу с закрытыми глазами, и только что храпела и утроба вздымалась, а при пришествии медиков отворили кровь из руки, но оная хотя и текла, но тихо, и притом густая и черная, давали рвотное и порошки, клали шпанскую муху, ставили несколько клистиров, но все оное никакой пользы не принесло, почему призван был Отец духовный Сава Исаевич, чтобы по закону христианскому сделать все, что следует, но как невозможно было приобщить Святых Тайн по причине текущей мокроты из рта, то решился отправить Канон при исходе души, а как приехал Преосвященный митрополит Гавриил Новгородский и Санкт-Петербургский, то присоветовал отцу духовному приобщить Святых Тайн, потому что на этот раз мокрота остановилась. В 9-ом часу изволил прибыть из Гатчины наследник Цесаревич…»
[661].
