После того как Зимний дворец выгорел и выяснилось, что все императорские регалии и коронные бриллианты благополучно спасены, император Николай Павлович повелел «хранить их в кладовой бриллиантовых вещей Кабинета, впредь до особого повеления»
[912]. Эта кладовая находилась в здании Кабинета близ Аничкова дворца. Все бриллиантовые вещи были уложены в 11 вызолоченных деревянных ящиков, их перевезли в Бриллиантовую кладовую, около которой поставили постоянный пост из двух часовых. Весь процесс перемещения ценностей контролировали три человека: камер-фрау Пильникова, гоф-фурьер Пикар и начальник Второго отделения Кабинета Н. М. Петухов.
Форс-мажорный процесс перемещения ценностей колоссальной стоимости стал основанием для их тщательной ревизии. С 19 февраля 1838 г. три упомянутых должностных лица приступили к проверке, в результате которой они еще раз убедились, что все ценности налицо. Более того, у камер-фрау Пильниковой оказались в наличии 10 бриллиантов-шатонов, не учтенных в описях. Такие расхождения были обычным делом, поскольку наиболее активно носимые бриллиантовые вещи хранились в гардеробной императрицы и за их сохранность отвечали камердинеры. А поскольку драгоценностей у императрицы Александры Федоровны было множество, то «бухгалтерия не успевала» вносить их в списки коллекционно-мемориальных коронных бриллиантов.
29 июня 1839 г. «во исполнение Высочайшей воли» министр Двора приказал «хранящиеся в Кабинете Его Величества корону и бриллианты перевести в Зимний дворец 30-го сего июня в Бриллиантовую комнату и сдать госпоже камер-юнгфер Пильниковой вместе с книгою». Указание немедленно выполнили: «Две короны, скипетр и держава были доставлены в Бриллиантовую комнату и уложены в назначенном месте», что принявшая их Пильникова подтвердила своей распиской
[913]. Тогда же, в 1839 г., для всех коронных солитеров были сделаны новые оправы с обозначением буквы «К» (коронные) на оправе.
Когда возраст начал брать свое, А. П. Пильникова, официально сохранив свою должность, передала все дела по хранению бриллиантов преемнице – камер-фрау Анастасии Александровне Эллис
[914]. Только в 1847 г., когда умерла А. П. Пильникова, А. А. Эллис официально вступила в должность хранительницы коронных бриллиантов
[915]. В «Адрес-календарях» ее именовали камер-фрау «при хранении государственных бриллиантов». На этой должности А. А. Эллис оставалась до своей смерти в октябре 1864 г., то есть свой ответственный пост она занимала на протяжении 24 лет, при двух императорах.
С 1840 по 1864 г. она проживала в Зимнем дворце. Поскольку Эллис занимала ответственную должность, связанную с хранением государственных регалий и коронных бриллиантов, кадровые решения принимались очень оперативно. Уже был подготовлен «кадровый резерв» в лице камер-фрау императрицы Марии Александровны – Каролины Карловны фон Винклер. По ее словам, место хранительницы коронных бриллиантов императрица предложила ей еще в ноябре 1863 г.
[916] Поэтому уже 3 октября 1864 г. «Государь Император Высочайше повелеть соизволил: по случаю кончины камер-фрау Государыни Императрицы Эллис хранение Государственных бриллиантов поручить камер-фрау фон Винклер»
[917]. 7 октября 1864 г. об этом решении сообщили всем должностным лицам, отвечающим за допуск к коронным бриллиантам.
К 1864 г. название должности К.К. фон Винклер уже не включало привычной с николаевских времен обязанности «хранения государственных бриллиантов». Вероятнее всего, после смерти в 1864 г. А. А. Эллис контроль за государственными регалиями и ювелирными изделиями, хранимыми в кладовой № 1 Камерального отделения (Бриллиантовая комната Зимнего дворца), «де-факто» перешел к его чиновникам.
Прошли годы. К.К. фон Винклер, как и ее предшественницы, хранила коронные бриллианты и императорские регалии буквально до своей смерти. А после ее кончины, 22 августа 1884 г., состоялось назревшее решение, отменившее вековую практику персональной ответственности за хранение драгоценных камней женщин на должности камер-фрау «при хранении государственных бриллиантов». С этого дня ответственность полностью возлагалась на профессионалов, то есть на чиновников Камерального отделения Кабинета Е. И. В. Новое принципиальное решение означало, что ответственность за хранение коронных бриллиантов и императорских регалий перешла от «физического лица» к учреждению.
Среди женщин, служивших в Зимнем дворце, традиционно значительным влиянием пользовались фрейлины. Длинный Фрейлинский коридор, куда можно попасть, поднявшись по 113 ступеням лестницы, начинавшейся у Комендантского подъезда, видывал всякое. Стены этого коридора видели удивительных людей, были свидетелями многих событий и удивительных начинаний…
Говоря о фрейлинах, следует иметь в виду, что со времен Екатерины II в Зимнем дворце складывается традиция, что выходящие замуж (с позволения императрицы) фрейлины получали приданое из «комнатной суммы». Судя по тому, что суммы выплат оказывались очень разными, они выплачивались «секретно». Например, в ноябре 1767 г. по распоряжению императрицы из «комнатной суммы» «вышедшей в замужество фрейлине Елисавете Чоглоковой»
[918] выплатили «вместо всего приданого 20 000 р.». Через несколько дней вышедшая замуж княжна Четвертинская получила пожалованное «в приданое 2000 р.»
[919].
Со временем сумма, выплачиваемая фрейлинам в приданое, стандартизировалась, и начиная с середины 1770-х гг. им выплачивали из «комнатных сумм» 12 000 руб.: «Приданное фрейлинам по 12 000 р.» (1778 г.). Эта сумма сохранялась «по образцу прошлых лет» вплоть до 1917 г.
Далеко не все штатные фрейлины, жившие в Зимнем дворце, входили в ближайшее окружение императорской семьи. Некоторые из них годами могли не видеть императора, другие же становились почти членами царской семьи. Великая княгиня Ольга Николаевна, описывая события 1832 г., писала: «В тот год у Мама было двенадцать фрейлин, включая тех, которых она получила от Бабушки. В деревню нас сопровождали только молодые, старшие оставались в Зимнем дворце. Мы, дети, знали их всех хорошо. Дежурная фрейлина должна была в обеденное время быть у Мама, чтобы принять приказания на день. Между ними была маленькая пожилая мадемуазель Плюскова, отпугивавшая нас своими ледяными руками, тем более что, захватив руку в свою, она долго ее не отпускала. Она была крайне бдительна, часто наблюдала за нами в дверную щель и была к тому же еще дружна с графиней Виельгорской. Она была неравнодушна к баталисту Ладюрьеру и часто навещала его в его ателье в Эрмитаже. Как только о ней докладывали, чтобы ее спугнуть, он начинал бить в барабан. Своим успехом он хвастался у Папа, который очень над этим смеялся»
[920].
