Сам царь оценил этот эпизод следующим образом: «Ежели б саперный батальон опоздал только несколькими минутами, дворец и все наше семейство были б в руках мятежников, тогда как занятый происходившим на Сенатской площади и вовсе безызвестный об угрожавшей с тылу оной важнейшей опасности, я бы лишен был всякой возможности сему воспрепятствовать. Из сего видно самым разительным образом, что ни я, ни кто не могли бы дела благополучно кончить, ежели б самому милосердию Божию не угодно было всем править к лучшему»
[138].
Николай I перед строем лейб-гвардии Саперного батальона во дворе Зимнего дворца
Буквально чудом уцелела царская семья, ведь только лейб-гвардии Саперный батальон предупредил захват восставшими дворца. Именно Саперный батальон, которым некоторое время командовал Николай Павлович, сосредоточившись в Большом дворе Зимнего дворца, стал ядром, вокруг которого постепенно «наросли» верные Николаю I войска. Один из мемуаристов, передавая семейные предания, писал: «Во время декабрьского бунта в 1825 году флигель-адъютант полковник Геруа ввел свой лейб-гвардии Саперный батальон во двор Зимнего дворца и занял его как раз в ту минуту, когда бунтовщики готовы были туда ворваться. Батальон не пришел, а прибежал с Кирочной, где были его казармы. Император Николай I вынес к саперам маленького наследника – будущего Царя-Освободителя – и передал его на руки старым ветеранам солдатам, спасшим Царскую семью. Момент этот был запечатлен в картине, помещенной в собрании батальона, и на одном из барельефов памятника Императору Николаю I. Дед изображен стоящим в мундире, с обнаженной шпагою у ноги».
Таким образом, «штурм Зимнего дворца» мятежниками не удался. Заметим, что это был один из ключевых пунктов их плана захвата власти, обозначенный еще 12 и 13 декабря 1825 г. на совещании у К. Ф. Рылеева. Следует иметь в виду и то, что рано утром 14 декабря 1825 г. Рылеев просил П. Г. Каховского проникнуть в Зимний дворец и попытаться убить Николая Павловича. Каховский после некоторых колебаний отказался это сделать. Через час после его отказа А. И. Якубович также отказался вести матросов Гвардейского экипажа и солдат Измайловского полка на Зимний дворец. Отметим, что и Каховский, и Якубович были боевыми офицерами, имевшими серьезный личный опыт войны на Кавказе.
После ухода мятежных лейб-гренадер все наружные выходы Зимнего дворца немедленно заняли усиленные посты от лейб-гвардии Саперного батальона, кроме этого, 1-я Минерная рота стала у главных ворот резиденции, 1-й взвод 1-й Саперной роты – на Салтыковском подъезде, 2-й взвод 2-й Саперной роты – на Посольском (Иорданском) подъезде.
Как мы видим, все решили минуты. Удача оказалась на стороне Николая I в лице верных ему саперов. Если бы не они, то гренадеры легко бы смяли неполную караульную роту лейб-гвардии Финляндского полка. А затем начались бы кровавые «эксцессы исполнителей».
Позже, на допросе в Следственной комиссии, Панов показывал: «Мы прошли наискось к Мраморному дворцу, зашли во дворец Зимний, думая, что тут Московцы, но, найдя на дворе саперов, вернулись назад вдоль бульвара на площадь, и, встретив кавалерию, нас останавливавшую, я выбежал вперед и закричал людям „За мною“ и пробился штыками». Отметим, что в опубликованных материалах по следственному делу декабристов, где приведены и тексты допросов Панова, его вообще не спрашивали о намерениях, которые привели его на Большой двор Зимнего дворца. При этом у современников особых сомнений по поводу возможного характера действий со стороны Панова не было.
В. Ф. Адлерберга, отправленного царем в Зимний дворец подготовить выезд членов императорской семьи в Царское Село, немедленно вытребовали императрицы. Властная и всегда демонстративно величественная Мария Федоровна впала в истерику. На ее веку это была уже третья смена верховной власти, причем вторая из них закончилась гибелью ее мужа. Она хорошо представляла возможные последствия очередного бунта и для себя, и для семьи своего сына. Александра Федоровна была гораздо спокойнее, то ли по безграничной вере в «звезду» своего мужа, то ли просто не представляя последствий таких ситуаций. При этом Адлерберг умолчал о поручении императора по подготовке «экстренной эвакуации».
1-й батальон лейб-гвардии Преображенского полка перед Комендатским подъездом Зимнего дворца 14 декабря 1825 г. Рисунок Николая I
Когда на Сенатской площади по мятежникам ударили картечью пушки, то в Зимнем дворце поднялась легкая паника, поскольку стало понятно, что «дело» перешло в пиковую фазу и может решиться как в ту, так и в другую сторону А в это время съехавшиеся к 11 часам утра в Зимний дворец придворные, военные и чиновники продолжали ожидать исхода событий. Думается, многие из них провели эти долгие 4 часа (с 11.00 до 15.00), просчитывая свое поведение при различных вариантах исхода событий, готовясь примкнуть к победившей стороне. И уж, конечно, мужская половина не только сановников, но и офицеров, совершенно не предполагала своего активного участия в происходивших событиях. Вся придворная публика толпилась на половине императрицы Марии Федоровны
[139], жадно слушая отрывочные новости, поступавшие в Сенатской площади. Из окон они видели, как на Большой двор Зимнего дворца внезапно вошли и так же внезапно ушли лейб-гренадеры.
Вместе с императрицами весь день пробыл брат Марии Федоровны – герцог Александр Вюртембергский
[140] со своими взрослыми сыновьями, Александром
[141] и Евгением
[142]. Николай Павлович старался держать их «в курсе», время от времени присылая к императрицам то принца Евгения Вюртембергского, то генерал-адъютанта князя Трубецкого, то генерал-лейтенанта Демидова.
