В 1872 г. Александр II запретил своим детям входить в его кабинет без доклада. Единственная дочь императора Мария Александровна вспоминала: «Мне казалось особенно невыносимым, что Папа запретил нам входить к нему без доклада». Более чем вероятно, что уже в это время Е. М. Долгорукова периодически навещала императора в его рабочем кабинете. Для того чтобы избежать неприятных встреч и вопросов, свободный доступ к императору для его детей был закрыт.
В мемуарах самой Е. М. Долгоруковой упоминается, что к весне 1879 г. она уже поселилась со своими детьми в Зимнем дворце. Так, после апрельского покушения 1879 г. на Дворцовой площади Александр II, по просьбе Е. М. Долгоруковой, отказался от ежедневных утренних прогулок вокруг Зимнего дворца и вместо этого ежедневно совершал утреннюю прогулку по парадным залам резиденции «в обществе своих троих детей, рожденных от его брака с княгиней Юрьевской»
[300]. По ряду других мемуарных упоминаний, переезд совершился осенью 1879 г., после возвращения Александра II из Крыма.
Что касается причин беспрецедентного переезда «параллельной жены» в Зимний дворец, то баронесса М. П. Фредерикс утверждала, что «Ее Величество сама приказала, чтоб эту недостойную личность переместили в Зимний дворец, так как Государь постоянно у ней бывал. Тогда же опасались за его жизнь, т. к. покушения злоумышленников все больше и больше повторялись. Императрица нашла, что вернее его охранить под их собственным кровом, забыв все, а главное себя, приказала эту личность поместить над своими покоями, так, что она постоянно слушала шаги бегающих детей»
[301].
Княжна Е. М. Долгорукова. Фото С. Левицкого. 1870-е гг.
Вопрос о дате переезда княгини Долгоруковой («этой личности») в Зимний дворец решается с помощью архивных документов, хранящихся в Государственном Эрмитаже. В источнике «Описи комнатного имущества бывших Исторических комнат Государственного Эрмитажа и оценочные акты» упоминается, что на мебели из комнат Александра II (точнее, это мебель из комнат Е. М. Долгоруковой с третьего этажа Зимнего дворца) по распоряжению Е. М. Долгоруковой установили медные таблички с надписями мемориального характера. Эти таблички и позволяют уточнить дату переезда Е. М. Долгоруковой в Зимний дворец.
Например, на дубовом кресле с резными подлокотниками и выгнутой спинкой, крытом темно-зеленой кожей, появилась медная дощечка с надписью: «Постоянно употреблялось Императором Александром Николаевичем от 1876 до 1 марта 1881 года». На другом кресле: «Употреблялось государем императором Александром Николаевичем в Зимнем Дворце с 1876 до 1 марта 1881 года». Даже на плевательнице орехового дерева имелась табличка: «Принадлежало и постоянно употреблялось Государем императором Александром II с 1876 по 1 марта 1881 года».
[302] Следовательно, комнаты Е. М. Долгоруковой на третьем этаже юго-западного ризалита в Зимнем дворце были обставлены еще в 1876 г. Есть надписи, датирующие появление кабинета Александра II, оборудованного Е. М. Долгоруковой в своих комнатах и именуемого ею «Верхним кабинетом». Например, на дубовом стуле имелась табличка: «Государя императора Александра Николаевича от Верхнего кабинета в Зимнем дворце с 1877 по 1881 год». Следовательно, комнаты Е. М. Долгоруковой обустроили уже в 1876–1877 гг. Видимо, тогда же из кабинета Александра II пробили лестницу на третий этаж Зимнего дворца, прямо в комнаты Е. М. Долгоруковой.
Е. М. Долгорукова, Александр II и их дети
К концу 1870-х гг. Е. М. Долгорукова стала уже официальной пассией, уверенно отодвинувшей болевшую императрицу Марию Александровну. К примеру, А. А. Половцев так описывает день 6 августа 1879 г.: «Преображенский праздник. Во время развода княжна Долгорукова на главном подъезде дворца сидит в креслах, имея возле себя своего сеттера, составляющего повторение собак, сопровождающих Государя».
К февралю 1880 г. Е. М. Долгорукова вполне обжилась в Зимнем дворце. Великий князь Александр Михайлович, бывший в то время мальчишкой, вспоминал, что «во время нашего последнего пребывания в Петербурге, нам не позволили подходить к ряду апартаментов в Зимнем Дворце, в которых, мы знали, жила одна молодая красивая дама с маленькими детьми». А в это время, этажом ниже, умирала в своей Синей спальне императрица Мария Александровна.
После смерти императрицы в стенах Зимнего дворца в мае 1880 г. Е. М. Долгорукова в рекордно короткие сроки железной рукой буквально «дожала» Александра II, вынудив его жениться на ней уже в июле 1880 г., буквально на следующий день после сороковин по императрице Марии Александровне
[303].
После скоропалительной женитьбы на Е. М. Долгоруковой Александр II начал «легализацию» своей второй семьи, что было крайне болезненно для всех. Прежде всего для детей императора от первого брака, уже взрослых великих князей. Великий князь Александр Михайлович вспоминал, как зимой 1881 г. в Зимнем дворце разыгралась следующая сцена: «…старый церемониймейстер был заметно смущен, когда в следующее после нашего приезда воскресенье, вечером, члены Императорской семьи собрались в Зимнем Дворце у обеденного стола, чтобы встретиться с княгиней Юрьевской. Голос церемониймейстера, когда он постучал три раза об пол жезлом с ручкой из слоновой кости, звучал неуверенно: Его Величество и светлейшая княгиня Юрьевская!
Мать моя смотрела в сторону, цесаревна Мария Федоровна потупилась… Император быстро вошел, ведя под руку молодую красивую женщину. Он весело кивнул моему отцу и окинул испытующим взглядом могучую фигуру Наследника.
Вполне рассчитывая на полную лояльность своего брата (нашего отца), он не имел никаких иллюзий относительно взгляда Наследника на этот второй его брак. Княгиня Юрьевская любезно отвечала на вежливые поклоны Великих Княгинь и Князей и села рядом с Императором в кресло покойной Императрицы… Было ясно, что она волновалась. Она часто обращалась к Императору, и он успокаивающе поглаживал ее руку. Ей, конечно, удалось бы покорить сердца всех мужчин, но за ними следили женщины, и всякая ее попытка принять участие в общем разговоре встречалась вежливым, холодным молчанием… В шестьдесят три года Император Александр II держал себя с нею, как восемнадцатилетний мальчик. Он нашептывал слова одобрения в ее маленькое ушко. Он интересовался, нравятся ли ей вина. Он соглашался со всем, что она говорила. Он смотрел на всех нас с дружеской улыбкой, как бы приглашая радоваться его счастью, шутил со мною и моими братьями, страшно довольный тем, что княгиня, очевидно, нам понравилась… К концу обеда гувернантка ввела в столовую их троих детей.
