Ты не знаешь, кому ты молишься,
Он играет и шутит с тобой.
О терновник холодный уколешься,
Возвращаяся ночью домой.
Но давно прислушавшись к счастию,
У окна я тебя подожду.
Ты ему отдаешься со страстью —
Все равно. Я тайну блюду.
Все, что в сердце твоем туманится,
Станет ясно в моей тишине.
И когда он с тобой расстанется,
Ты признаешься только мне».
Письмо Сергей Покровский получил и тут же, 15 сентября, написал ответ:
«Ты совсем пришибла меня своим письмом (…) могу жить лишь тобой». Он выразил в письме так нежно свои чувства к Галине, что она не удержалась и вновь отправила ему письмо, пытаясь его успокоить и лишить всех надежд на дальнейшее единение:
«…Надо овладеть собой. Все равно, Есенин «свистнет», и я пойду за ним; из-за него я могу сделать то, что никто меня бы не заставил — себя забыть совсем И обо всем, что я могу потерять из-за этого, я сумею не жалеть. Этого, я знаю, ты не понимаешь и не поймешь. И при всем том мне от него абсолютно ничего не надо, вот так, специально для меня. А люблю я его очень. Говорят, женщина больше всего в мире любит своего ребенка — я бы ребенка не могла бы так любить, как его. И все-таки ты не прав в своей непримиримости — ни он у тебя, ни ты у него ничего никто не может отнять. (…) Я знаю, меня так, как ты, никто не сможет полюбить…».
Нежные чувства и теплое отношение к Галине Покровский не мог в одночасье прервать. Продолжал писать Бениславской письма и записки, стараясь поддержать ее в трудную минуту, так как был хорошо осведомлен о той жизненной ситуации, в которой оказалась его любимая в кругу Есенина и его окружения.
Сергей Покровский был дружен с подругами Бениславской. Они хорошо к нему отнеслись, стараясь по-своему смягчить его неразделенную любовь. Яна Козловская не скрывала своих симпатий к нему. Она пыталась убедить Сергея, что Бениславская обязательно оставит его и вернется к Есенину. Когда тот стал возражать, то заключила с ним пари, уверенная в своей правоте. После переезда Есенина к Бениславской Яна написала Покровскому из Крыма, где находилась в августе 1923 г. на отдыхе: «Милому славному Сергею Петровичу привет из солнечного и радостного Крыма. (…) Как Ваши дела? Кто выигрывает пари: Вы или я? С нетерпением жду ответа. Жму крепко Вашу руку. Яна». С. Покровский понимал, что пари он проиграл.
Смиренный Клюев
Иногда было трудно сразу понять: друг или недруг находится рядом с Есениным. В этом Бениславская убедилась при встрече с поэтом Николаем Клюевым.
С. Есенин хорошо помнил содержание письма Николая Клюева, полученного им как раз перед отъездом за границу с Айседорой Дункан. Послание близкого друга без волнения нельзя было читать. «Ты послал мне мир и поцелуй братский, — писал Н. Клюев, — ты говорил обо мне болезные слова, был ласков с возлюбленным моим и уверял его в любви своей ко мне — за это тебе кланяюсь земно, брат мой великий! Облил я слезами твое письмо и гостинцы, припадал к ним лицом своим, вдыхал их запах, стараясь угадать тебя теперешнего».
Словесный клюевский поэтический орнамент просматривался в каждой строчке, в каждом слове. Клюев презрительно отозвался о всех, кто нанес обиду Есенину. Подробно писал о своих несчастьях: о бедности, об отсутствии собственного дома, о том, как родная сестра с мужем обокрали его, о невыплате ему гонораров питерскими издательствами… «Я погибаю, брат мой, бессмысленно и безобразно», — подводил итоги олонецкий певец.
И очень мечтал о встрече. «Милый ты мой, — восклицал Н. Клюев, — хоть бы краем рубахи коснуться тебя, зарыться лицом в твое грязное белье, услышать пазушный родимый твой запах — тот, который я вдыхал, когда ты верил мне в те незабвенные сказочные года».
Узнав о возвращении С. Есенина из зарубежной поездки, Николай Клюев в сентябре 1923 г. тут же отправил ему письмо, в котором слезно умолял друга приехать в Петроград и забрать его в Москву. Расчет Клюева опирался на материальную заинтересованность. «И пришло мне на ум написать письмо Есенину, — рассказывал Клюев друзьям, — потому как раньше я был наслышан о его достатках немалых, женитьбе богатой и легкой жизни».
«По возвращении Есенина из заграничных путешествий, — вспоминал поэт С. Фомин, — встречаюсь с ним в 1923 году в Успенском переулке, в редакции «Красной нови». Есенин в это время затевает издавать альманах «Россияне». Идут долгие споры с Сергеем Клычковым по поводу издания этого альманаха. Есенин хотел быть единоличным редактором, на что Клычков не соглашался.
— Тогда я уеду в Питер и буду работать с Николаем, — сказал, улыбаясь, Есенин.
Вынул из бокового кармана серой меховой куртки письмо и протянул мне.
— Читай.
Письмо это было от поэта Н. Клюева, который жаловался Есенину на свое тяжелое положение, упоминал про гроб, заступ и могилу».
Это же письмо С. Есенин прочитал Галине Бениславской. При этом стал взволнованно, с большой нежностью рассказывать о Клюеве, неоднократно называя его своим учителем. Убеждал Галину: «Клюев расчищал нам всем дорогу. Вы, Галя, не знаете, чего это стоит. Клюев пришел первым, и борьба всей тяжестью на его плечи легла».
Галине и самой хотелось познакомиться с известным поэтом.
Есенин вместе с Иваном Приблудным, Александром Сахаровым выехал в Петроград, а 18 октября возвратился с Клюевым в Москву. Сергей перед поездкой уговорил Яну Козловскую уступить на некоторое время свою комнату Клюеву.
Первые впечатления при встрече с гостем были противоречивыми. Бениславской он показался похожим, когда гость снял головной убор, на лобазника с прилизанной прической. Аня Назарова обратила внимание на сытое, немного нагловатое лицо. Юная Катя на кухне спросила: «Что это за старик противный, отвратительный такой?». Катю стали убеждать, что она ошибается.
Галя и Аня радушно встретили гостя, пригласили к накрытому столу. На Клюеве была старая крестьянская одежда, а вылинявшая ситцевая рубашка имела на спине большую заплату, как бы свидетельствуя о его бедности. Клюев много говорил о поездке, затем стал читать стихи. Сергей внимательно слушал и поглядывал на девушек, пытаясь выяснить, какое впечатление на них производит его друг. Стоило уйти гостю на отдых, как Есенин стал вновь расхваливать его, но вдруг, после небольшой паузы, промолвил:
— Хороший, но… чужой. Ушел я от него. Нечем связаться. Не о чем говорить. Не тот я стал. Учитель он был мой, а я его перерос…
Квартира каждый день стала наполняться гостями, которых нужно было хорошо встретить. Как на зло, у Есенина почти не было денег, он продолжал пить, словно пытаясь залить вином что-то в своей душе. Было ли это связано с приездом Николая Клюева или на то были другие причины, но трезвым его стали видеть редко. Зарплаты Галины и Ани еле-еле хватало, чтобы сводить концы с концами. Клюев же как будто не замечал безденежья приютивших его женщин. Он елейным голосом нахваливал Галину, выделяя как хозяйку. «Нежная: войдет — не стукнет, выйдет — не брякнет», — говорил Есенину. К «Сереженьке» он благоговел постоянно.
