С Вольфом Иосифовичем Эрлихом, одним из участников ленинградского «Воинствующего Ордена имажинистов», у Бениславской было полное взаимопонимание. Есенин познакомил Эрлиха с ней в Москве 1 августа 1924 г., предварительно подготовив друга: «Вот ты сейчас и Галю увидишь! Замеча-ательный друг!».
Эрлих никогда не забывал отзыва Есенина: «Галя — мой друг! Больше, чем друг! Галя — мой хранитель! Каждую услугу, оказанную Гале, ты оказываешь лично мне! Аминь!». Этот наказ Эрлих достойно исполнял, с большим вниманием и любовью относясь не только к Бениславской, но и к сестрам Есенина, особенно юной Шуре.
Галина вспомнила некоторых из близких Есенину женщин. О своих подругах отозвалась кратко, но с душевной теплотой: «Яна (Козловская) тебе большой друг, несмотря на то, что она на жертвы не пойдет, — это верный друг.
А Соня Виноградская — ты даже не представляешь, от чего она спасла тебя в 1923 году. Запомни это».
Вспомнила А. А. Берзинь. Отношение Бениславской к ней было противоречивым. Если бы попросили Галину написать характеристику Анны Абрамовны, то она охарактеризовала бы ее следующими словами: «Исключительная, незаурядная женщина. Умная, но, увы, ее ум часто дает срывы — чисто женская особенность. Честолюбивая, тщеславная, умеющая добиваться намеченного, часто очень отзывчивая и такая часто очень неискренняя. Отношение ее к С. А. (Есенину) — искреннее, большое преклонение, искренняя и большая любовь и тревога за его судьбу, готовность иногда перегрызть горло всему, что враждебно Есенину, и легкомысленные, совершенно необдуманные поступки в отношении него. И, кроме того, в эту бочку меда — тщеславное желание вершить его поэтическими делами, показывать себя рядом с ним. Все ее поступки возникали из такого противоречивого отношения».
Для доказательства Галина могла бы привести много примеров, подтверждающих ее наблюдения, но не стала о них напоминать, а только советовала Есенину: «Не слишком доверяй себя Анне Абрамовне. Здесь можно ошибиться и в хорошую, и в плохую сторону. Хорошего она много сделала, и может сделать, и все же внимательно смотри. Мне кажется, тебе надо устроить свою собственную пристань, чтобы не бросать якоря всегда в открытое море. Плавай, но знай, где твоя пристань».
В связи с этим советом Бениславская подумала о Софье Андреевне Толстой. Она к ней не испытывала ревности. Ей хотелось поверить, что Есенин, возможно, с ней будет счастлив. «По-моему, — писала она Есенину, — Толстая очень хорошая (по рассказам о ней, я ведь ее не знаю), будь бережливым, если будешь с ней — не швыряйся ею; она слабее других, меньше знает тебя, ей труднее, и не она тебя, а ты ее должен беречь — может статься, что в этой ее слабости и твое спасение».
В письме Бениславская настойчиво призывала Есенина: «Береги себя, пока тебе еще рано — ты сам это знаешь, и береги тех, очень немногих настоящих друзей, которые около тебя. Не делай над ними экспериментов, сумей раскусить их без этого. Не швыряйся людьми, по-настоящему, а не из расчета и корысти хорошими к тебе. Всякому терпению бывает конец».
Перечитала написанное. Непроизвольно возник вопрос: «А зачем я это пишу?». И тут же в письме ответила: «И для тебя, и для моего собственного спокойствия, чтобы, уехав, не мучиться сознанием, что не сказала, а тебе может пригодиться».
Бениславская отчетливо представила реакцию Есенина при чтении этого письма. Ей не хотелось, чтобы содержание стало кому-нибудь известным. На всякий случай письмо закончила просьбой: «Письмо порви и не болтай о нем направо и налево».
Не известно, читал ли Есенин это письмо. Оно сохранилось в личном архиве Галины Бениславской. Можно предполагать, что после 16 июля поэт заходил к Бениславской, но читал ли он ее послание или оно так и осталось для него неизвестным — об этом можно только высказывать разные предположения без убедительных доказательств. Бесспорно только, что это было последнее письменное обращение Бениславской к Есенину.
Осень 1925 года
В июне 1925 года Галину Бениславскую уволили из штата газеты «Беднота». Плохое здоровье вынуждало ее часто не ходить на работу. Плохие материальные условия сказывались на ее душевном состоянии. Вновь обострилась неврастения. Болезнь развивалась особенно после разрыва отношений с Есениным.
Тем не менее она продолжала заниматься его делами. Аккуратно вклеивала в тетради получаемые на свой адрес материалы из «Бюро газетных вырезок». Внимательно их изучала, отмечала неточности. Прочитав сообщение газеты «Вечернее радио» (Харьков) о том, что «на днях приезжает в Харьков известный поэт Сергей Есенин», не удержалась и отметила: «Ничего подобного, даже не собирался».
Знала, что в отношениях Есенина и Софьи Толстой возникли сложности. Есенин хотел с ней встретиться. Перед отъездом в Баку в конце июля зашел попрощаться на квартиру в Брюсовском, но Галина была в отъезде. Встретил только Софью Виноградскую, которая обратила внимание, что у поэта лицо было скомканное, он часто поглаживал волосы, и большая внутренняя боль глядела из глаз его.
— Сергей Александрович, что с вами, отчего вы такой? — спросила его.
— Да, живу с нелюбимой, — вяло ответил Есенин.
— Зачем же женились?
— Ну-у-у! Зачем? Да на зло, вышло так. Ушел я от Гали, а идти некуда. Грустно было, а мне навстречу так же грустно шарманка запела. А шарманку цыганка вертит. И попугай на шарманке. Подошел я, погадал, а попугай мне кольцо вытащил. Я и подумал: раз кольцо вытащил, значит, жениться надо. И пошел я, отдал кольцо и женился.
Есенин замолчал и потом с какой-то таинственностью в голосе добавил:
— А кольцо-то ведь почернело! Понимаете, почернело! В комнате стало тихо. Дальнейшего разговора не получилось.
В сентябре Есенин и С. Толстая возвратились из Баку. Поэта вновь потянуло в старую коммунальную квартиру, в которой он впервые почувствовал семейную теплоту. Находил любой повод, чтобы зайти в гости. Не обращал внимания на недовольные физиономии подруг Бениславской, не понимающих, чего он опять задумал.
Есенин осознал, что об измене Бениславской ему его друзья наговорили много выдуманного. В то же время просить у нее прощения не хотел, а Галина не шла на объяснения, считая себя незаслуженно обвиненной. При встречах они старались уйти от выяснения причин их неожиданного разрыва.
Серьезных поводов для посещения квартиры Бениславской у Есенина не было. При посещениях старался больше говорить о литературе, стихах, творчестве.
— А знаете, какое хорошее стихотворение написал Клычков? — без подготовки во время очередного посещения спросил Есенин. Не получив ответа, продолжил: — Но я напишу еще лучше, обязательно напишу.
Никто не стал с ним спорить на эту тему. Он же продолжал свое выступление:
— Завтра получу деньги в Госиздате… Да, деньги… — Он дальше стал говорить с грустью: — Вот, продался я им. Всю жизнь работал и за 15 лет работы получил 10 тысяч. В деревню поеду, отдохну, а потом поеду к Клюеву, к учителю своему.
