Но сейчас мне было не все равно. Я был недоволен врачами, которые игнорировали и даже высмеивали мой рассказ. «Я тоже врач и заслуживаю особого отношения», — говорил я себе. Я был врач со стажем, я умел квалифицировать происходящее с пациентом. Я был уверен в том, что произошло, так как сам непосредственно это наблюдал. Почему же мне бросали вызов? Я понял, что и сам был тем самым врачом, который отрицал те факты, что рассказывали мне пациенты, пытаясь поделиться со мной своим опытом ОСП. Теперь, когда я сам оказался на их месте, мне не очень-то это понравилось.
Сейчас я сожалел, что в свое время мало интересовался этим явлением, неохотно выслушивал пациентов и даже не давал себе труда сходить и убедиться, что они говорили правду.
Хотя меня разочаровывало такое отношение коллег, я в то же время прекрасно понимал, что происходит. Я был заложником кармы. Иначе говоря, что посеешь, то пожнешь.
Я пожинал плоды своей кармы. Впрочем, как это ни удивительно, я был уверен, что так мне и надо и в конце концов я извлеку из этого ценный урок. Сейчас старая индусская пословица выглядела не только смешной, но и весьма удачной — ничто так хорошо не знакомит с козой, как ее острые рога. Я повторял ее и посмеивался. Я знал, что я видел. Нечего было бояться правды.
Глава 10
Счастливого рождества!
Я пролежал в послеоперационной около двух часов, когда вошла Арпана. После разговора с хирургом в приемном покое она знала, что я пережил тяжелую операцию, и удивилась, застав меня за оживленной беседой с медсестрой.
Когда я увидел Арпану, все мое внимание обратилось к ней. Я взахлеб рассказывал о моем переживании, мои слова лились рекой. Но я боялся, что она сочтет меня сумасшедшим, когда услышит о том, что произошло. Похоже, ей сделалось не по себе, когда я рассказал, как расстался с телом, и она испугалась, когда я описал сошествие в ад. И все-таки она чуть не рассмеялась, когда услышала, как я был счастлив увидеть отца, потому что знала, что наши отношения были очень сложными. Она спокойно отнеслась к моему рассказу об опыте прошлой жизни, так как концепция прошлых жизней является столпом индуистской религии. Но когда я рассказал ей, как встретил двух христианских святых — архангела Михаила и архангела Рафаила, она решила меня перебить.
«Погоди. Ты — индуист. Где же были пятьдесят тысяч богов и богинь нашей религии? — спросила она. — Почему они не пришли тебе на помощь?»
Я на минуту заколебался и пожал плечами. Я никогда не был глубоко верующим индуистом, если не считать того, что однажды хотел стать монахом. Почему мне помогли святые другой веры? Вопрос озадачивал и вызывал другой вопрос, который нуждался в ответе.
Взволнованное лицо Арпаны говорило, что у нее тоже немало вопросов, на которые она хотела бы знать ответ. Очевидно, ей было непросто справиться со всем, что я ей рассказал. Она выглядела смущенной и нервно пожимала плечами. Казалось, она не узнавала во мне человека, за которым была замужем двадцать два года.
«И что все это значит?» — спросила она громким шепотом.
«Это значит, что нас ждут большие перемены», — ответил я.
«Например?»
«Рафаил сказал, что я должен учить пациентов исцелению духа».
Арпана засмеялась.
«Раджа, ты же не любишь разговаривать с пациентами. Поэтому ты и стал анестезиологом. Как ты собираешься это в себе изменить?»
Меня встревожил этот вопрос, и поэтому я сделал вид, что не расслышал его. Но моя жена была права. Я не любил разговаривать с пациентами. Это общение казалось мне пустой тратой времени, потому что я был убежден, что пациенты все равно ничего не слушают. Как же тогда я собрался изменить свое отношение к ним?
«Ангелы предупредили, что теперь я должен создать новую область медицины, которую они назвали целительской практикой осознанности».
«Что это?» — терпеливо поинтересовалась Арпана.
«Не знаю, — сокрушался я. — Но я думаю, что это медицина, которая исцеляет дух, терапия, которая бережно, без вредных лекарств лечит пациента. Может быть, ее хорошо дополнит йога и медитация. Может быть, этого мало. Знаю только, что мне еще многое предстоит сделать. Я должен выбрать другой путь. Так советовали мне ангелы».
«Какой путь?» — спросила Арпана. Ее вопросы становились такими же строгими и дотошными, как и взгляд, которого я уже избегал.
«Я оставлю карьеру анестезиолога и начну искать другой путь. Он где-то рядом. Его просто нужно найти».
В глазах Арпаны я заметил тревогу пополам с волнением. Это был взгляд человека, увидевшего неведомые новые горизонты, определенно обещавшие трудный, но интересный путь. Или мне это только показалось? Я взглянул на нее снова: передо мной было лицо напуганной женщины, осознающей, что этот мужчина в постели — не ее муж, которого она привезла в больницу вчера вечером.
«Какой сегодня день?» — спросил я ее.
«Вчера было Рождество», — сказала она.
«Счастливого Рождества!» — пожелал я ей.
Мы болтали еще несколько минут, стараясь не затрагивать моего околосмертного переживания и тем более тему новой жизни, уготовляемую нам ангелами. Но в какой-то момент Арпана поинтересовалась тем, как же выглядел мой отец. Задыхаясь от волнения, я рассказал, что он выглядел лет на тридцать моложе, чем в день своей смерти, и, что самое лучшее, теперь он был полностью свободен от гнева. Она только улыбнулась и кивнула головой, поскольку уже была не в силах продолжать разговор.
В операционную рану поперек моего живота был вставлен дренаж, чтобы выделяющийся экссудат мог впитываться в повязки — это было необходимо для того, чтобы инфицированные выделения не оставались в теле и вновь не началось нагноение. Обратная сторона такого решения проблемы заключается в том, что нервные окончания подвергаются воздействию воздуха и становятся очень чувствительными. Всякий раз, когда я двигался, повязка, наложенная на рану, раздражала нервные окончания и причиняла мне нестерпимую боль.
Я пытался выдавить улыбку и превозмогал боль, но вскоре дежурной медсестре стало ясно, что дозу обезболивающего надо увеличить. Она добавила еще морфина в капельницу, и на мои глаза опустилась тяжелая сонная пелена.
Глава 11
По лестнице просветления
Большинство пациентов довольно скоро забывают о своих околосмертных переживаниях. Это часто бывает в результате анестезии, особенно того ее типа, в побочные последствия которого включена краткосрочная потеря памяти.
Я сам наблюдал этот эффект у пациентов, проходивших через операции на сердце и получавших такого рода анестезиологический коктейль для максимального обезболивания. В частности, один из них пришел в сознание в послеоперационной и рассказал мне и членам своей семьи, собравшимся возле его постели, что во время долгой операции он повстречал покойного отца. Тот утешал его и гулял вместе с ним по зеленым лугам, которые называл раем. Близкие благоговейно слушали его рассказ о прогулке и обо всем, что он видел. Я чуть менее терпеливо внимал его рассказу в надежде, что он быстро закончит свою историю и я, наконец, продолжу обход пациентов. В итоге, утомившись от долгого ожидания, я распорядился ввести пациенту галдол, так как думал, что пациент бредит. На следующий день, когда я поинтересовался, приятной ли была прогулка в райском саду, он не мог ничего вспомнить.
