Сметана раздражал Айвена боевыми глупостями, дважды стоившими ему техники, и их бесконечными оправданиями. Еще больше раздражал привязанностью к многословной отвлеченной болтовне и титаническим банальностями, которые он представлял озарениями и вдобавок подавал их менторским тоном. К тому же Айвен против воли вспомнил мальчика с клюшкой, так и не узнавшего о дистанционной войне.
— Полностью с тобой согласен. Действительно, все дальше и дальше. Мне только кажется, еще до того, как уберут напильников, уволят всех нас. Если задуматься, нас легко можно заменить ребятками откуда-нибудь из Бангладеш. По сути дела, чистая инерция, что этого до сих пор не случилось.
Поднялась буря встречных аргументов. Во-первых, одно дело вахтерский пост, а другое — колоссальная ответственность киберпехотинца. Во-вторых, государственная безопасность. В-третьих, языковой барьер, а автоматические переводчики по-прежнему несовершенны. И так далее. Сослуживцы Айвена просто отказывались признавать очевидную обреченность своей профессии. Наверно, так же когда-то спорили с судьбой водители-дальнобойщики, таксисты, машинистки, кольчужные ремесленники и прочие мастера обточки кремниевых наконечников. Сослуживцы держались за уверенность в убогом своем будущем, за пенсии, за непыльную работенку, лишенную самой ничтожной ответственности.
Квартирка Айвена лепилась на втором этаже над умирающей аптекой. Хозяин аптеки и квартиры, полусумасшедший сириец лет восьмидесяти, довел недвижимость до крайнего упадка. Облупившиеся стены, запашок плесени, обвалившийся кафель, вздыбленный пол. Впрочем, неправдоподобная цена искупала любые недостатки. Образование, а Айвен метил на самое лучшее, продолжало дорожать. Даже со стипендиями и армейским кредитом годы учебы обернутся туго.
Квартира ютилась под самой крышей, дурно, видимо, изолированной. Лето еще не началось, но уже было жарко и душно, и, похоже, следующие несколько месяцев, если только не выйдет с Калифорнией, ему придется несладко. Зато зимой тут был настоящий ледник.
Пожелтевший кондиционер заскрипел и зафыркал, но надежды давал немного. Кажется, все его старческие силы уходили на производство странных звуков, на холод уже не хватало. Кондиционер произвела неизвестная человечеству китайская компания в те незапамятные времена, когда в Китае выпускали еще бюджетные кондиционеры.
У дряхлого монитора на стене опять отклеился левый верхний угол, свесившись и скрутившись, открывая не выгоревшую краску и следы предыдущей неудачи. Айвен им не пользовался, предпочитая собственный компьютер, единственную стоящую вещь, принадлежащую ему. Все же непорядок раздражал, нужно будет на неделе подыскать клей понадежней, может, почитать в сети или заехать посоветоваться в строительный.
Айвен быстро разделся, оставшись в одних трусах. Презрев моду, он носил боксеры вместо повсеместных плавок. Айвен никак не связывал себя с уголовниками, нацистами, религиозными гомофобами и прочим сбродом, просто в боксерах ему было удобней.
Сидя на кровати, Айвен подсчитал остатки наличных и со вздохом занес результат. Сегодняшний день опять пробил брешь в графике сбережений, и следовало отыскать слабину в планируемых расходах. Айвен вычеркнул субботнюю пиццерию и мороженное на две недели вперед. Подумав, вернул мороженное, раздвинув пиццерийное воздержание на третью неделю. Спать хотелось ужасно, но он заставил себя повторить французские неправильные глаголы, пролистал записи последних дней по математике и словесности. У Айвена проснулся вкус к знанию, вышедший уже за пределы узкой цели поступить в университет. Новый человек должен быть образованным человеком. И чем больше он узнавал из книг и сетевых лекций, тем больше понимал, каким скотоприемником была его школа, каким, в сущности, зверинцем, предохраняющим округу от разорения малолетними хищниками.
Лежа в темноте, Айвен долго не мог заснуть, прокручивая разговор с Кримстером и тщательно обдумывая завтрашнее поведение. Было душно, мешал кондиционер, перешедший на какое-то странное бульканье. Он несколько минут боролся с ленью, наконец рывком поднялся с кровати, выключил кондиционер и распахнул оба окна. Скинув и трусы, Айвен нырнул под простыню, на этот раз почти мгновенно заснув.
— Просыпайся.
В комнате горел резкий белый свет, бросаемый конусами дешевых потолочных светильников. На кровати сидел бритый наголо здоровяк. Он неприятно ухмылялся, мощные мускулы выглядывали из-под черной майки.
— Вы кто?
— Твоя большая лысая проблема. Просыпайся, — он снова несильно тряхнул Айвена.
От характерного акцента Айвен разом пришел в себя. На груди бритого была татуировка профиля Сталина, частично прикрытая лямкой. На плечо нанесена стилизованная граната с чекой в виде серпа и молота, а на руке, пониже локтя, трехцветная аббревиатура из пяти букв. По краям буквы стояли нормальные, а посередине большая кириллическая раскоряка, похожая на жука. Символика, хорошо знакомая Айвену. Там такое рисовали на стенах и заборах чаще ругательств, названий спортивных клубов и музыкальных групп вместе взятых. Он потряс головой, отгоняя наваждение, но это был не сон. На кровати сидел самый настоящий ушан. Айвен знал, что такое случалось и прежде. Одна только резня в Порт-Уильямсе прошлой зимой чего стоила.
— Очнулся? Слушай меня. Слушай внимательно, внимательней, чем когда-нибудь кого-нибудь за твою никчемную жизнь. Ты Айвен Гонзалес, позывной Бобер?
— Нет, вы…
Ушан хлестнул по лицу, из разбитых об зубы губ потекла кровь.
— Не люблю вранье. Глупость тоже не люблю. Ты сделал сразу две вещи, которые мне не по нутру. Большая ошибка. Не повторяй ее. В следующий раз будет намного хуже. Понятно? Понятно, я спрашиваю?!
Айвен кивнул.
— Еще раз. Ты Айвен Гонзалес, позывной Бобер?
Он снова кивнул.
— Идем дальше. Делать будем так: я называю позывные, ты даешь имена или адреса. Про одних я знаю и так, про других нет. За каждое вранье я что-нибудь тебе отрезаю: ухо там или палец. — В руке вспыхнул нож. — Ясно?
— Угу.
— Будешь умным — останешься живой, здоровый и целый. Будешь дураком — умрешь. Причем, очень больно. Потом я проведаю твою семью и всех: маму, папу, братьев, сестер, кого найду, в общем. А найду я всех. Правила понятны?
— Да.
— Вот еще. Ответы «не знаю» и «не помню» я тоже не люблю. Мне нужны: Весло, Кучер, Мыло, Сметана…
— Подождите, я ведь так не помню… В смысле, наизусть. Можно мне телефон взять или компьютер?
— Где это? И смотри, без шуток мне.
— Там, — он ткнул пальцем в стоящую в дальнем углу этажерку, древнюю кособокую поделку под шестидесятые прошлого века.
Лысый подошел к этажерке и недовольно спросил:
— Где тут?
Айвен скатился с кровати и ринулся к двери.
— Стой, сука! Хуже будет!
В темноте коридора он обрушил за собой вешалку. Ушан споткнулся и выругался по-русски. Айвен скатился по лестнице, распахнул дверь на улицу, когда громыхнул выстрел, и свистящая пуля срикошетила от стены.
