– Пойдем, – я качнула головой на выход.
И потому, что мне ничего не ответили, но просто зашагали рядом, я вдруг поняла, что я здесь – командир (все чертов обруч), а он – подчиненный.
Владеть кем-то – хорошо? Плохо? А властвовать?
Мне не нравилось. И потому сильнее прежнего стало ясно, что Халка нужно отсюда забирать. Негоже, когда большой, красивый и сильный мужчина не верит в собственные силы и ждет чьего-то приказа.
Мы вышли из павильона на улицу. Образ «Твази» почти полностью развязывал мне руки – Дрейк говорил, что никто и никогда не сможет предугадать, как именно они ведут себя при личной встрече. О чем спрашивают, о чем разговаривают – как именно тестируют.
Над нами висело ровное – без облаков, но и без солнца, – почти что белое небо.
– Это купол?
Я указала наверх?
Халк поднял голову. Ответил лаконично и коротко, как новобранец.
– Щит, да.
Щит. Блин. О чем я вообще?
– Мы с тобой сейчас кое-куда прокатимся, хорошо?
– Хорошо.
Он был готов ко всему – и это напрягало. Почти как Дэлл с ножом.
– Нам нужно попасть в квадрат «26-6-3». Проводи меня туда, откуда мы можем… начать путь.
Вместо ответа мне указали рукой направление.
«– Их светлый и устойчивый мир – это отделенная щитом от „неизведанных“ территорий зона. Попроси его проводить тебя за пределы щита – я там кое-что для него подготовил.
– Что?
– Тебе не нужно забивать этим голову заранее. Поймешь все на месте – будет несложно, я обещаю».
И да, желаемое осуществилось: мы сидели в одном из летающих такси, салон которого походил на хромированную табакерку. Халк старался не смотреть на меня – его старания я чувствовала кожей, – я же почти что прилипла носом к окну, потому что сбылась мечта внутреннего ребенка – посидеть в НЛО. На неспешной скорости мы плыли над всеми тремя ярусами – шпилями небоскребов, лентами мостов, почти невидимыми с такой высоты глазу газонами и спортивными аренами. Мелкая Динка ликовала от восторга.
«Как в „Эквилибриуме“! И своей собственной Бесконечной Истории…»
Спустя полчаса молчаливого полета мы почему-то сменили транспорт (такси не вылетали за пределы щита?) на поезд с короткими, рассчитанными на шесть-восемь человек вагонами – такой же белый, как и все остальное здесь. И понеслись, шурша по монорельсу колесами, в неведомую даль – стеклянные дома на окраине становились все ниже, все проще, а затем исчезли вовсе – земля стала представлять из себя шершавую бетонную равнину без единого листика травы.
– Где вся природа? – не удержалась и спросила я.
«Надо было у Дрейка. Или молчать».
– Природа? – мой спутник не понял вопроса.
– Зелень, – я притворилась, что не сумела подобрать верного слова.
В серых глазах мелькнуло понимание.
– Сейчас, – почему-то виновато отозвался Халк и указал на идеально чистое стекло.
Сейчас?
И через пару мгновений это произошло – мы выехали за пределы щита. И тут же буйным живым покровом землю устлал лес. Здесь природа как будто отыгрывалась за то, что ее выдворили с законных территорий – деревья росли так плотно, что кроны их казались упругим цельным ковром, по которому можно пройти.
Лишь через пару десятков километров лес смиловался и поредел – сделался почти обычным.
– Зачем мы едем в квадрат «26-6-3»? – осмелился на свой первый вопрос немой до того пассажир.
– Увидишь, – ответила я, не отрывая взгляда от окна.
* * *
(Fox Amoore – Autumn Tide)
Прекрасный небольшой деревянный дом, утонувший среди деревьев, а сразу за домом озеро – нетронутая ветром водная гладь, отражающая мириады оттенков осенней листвы.
Это место отличалось от городского пейзажа столь разительно, что даже у меня пропали слова.
А Халк…. Он стоял и смотрел на дом с таким изумлением и тоской во взгляде, что я вдруг поняла, почему сильные мужчины почти всегда прячут эмоции за непроницаемыми масками. Потому что. Потому что становится невозможно смотреть им в глаза, в чувствительную душу – туда, где они столь уязвимы и ранимы.
Халк по лицу стал мальчишкой – маленьким, настоящим, совершенно открытым. Он едва сдерживал рвущиеся наружу чувства.
– Это… Это…
И не верил тому, что видел.
Вероятно, квадрат «26-6-3» существовал на Уиане и раньше, но сутки назад здесь не было никаких строений, только нетронутая природа.
– Этот дом снесли много лет назад… дом деда. Я видел, как его разрушали. Мне было…
И он умолк, сглотнул.
А я не могла смотреть на лицо, где столь явно отражались потревоженные памятью чувства.
– Дед построил такой… Скрывал от всех. Курил в нем сигары – его постоянно наказывали.
Ах да, запрещенные эмоции. Видимо, предок нашего сенсора плевать хотел на законы общества – становилось понятным, в кого уродился внук.
– Это специально?
Он смотрел на меня с болью и укоризной. Мол, вы специально меня раздели, вывернули наизнанку, пробудили эмоции? Это и есть тест?
Наверное. Дрейк ничего не делал просто так, однако это место не являлось тестом, как я не являлась настоящей «Твази».
– Пойдем внутрь.
Мне отчего-то было тяжело.
Так трудно было бы смотреть на повзрослевшего мужчину, вернувшегося двадцать лет спустя в родной дом. Скатерти, покрытый пылью телевизор, знакомые до боли ковры на стенах. И никого.
Халк шуршал ботинками по опавшей листве позади меня.
Внутри действительно было пыльно и тихо.
Странная атмосфера. Дом все еще жил, дышал, помнил. Казалось, его покинули давно, но он не забыл, как кто-то теплый и живой сидел на этом промятом диване, смотрел в экран, на котором мелькали кадры любимого кинофильма, улыбался, иногда вздыхал. Все еще стояла на табурете у подлокотника пепельница и отдыхала в углу на комоде коробка с сигарами.
Мой спутник открыл крышку и теперь водил по ней пальцем. Его подбородок дрожал.
– Вы специально? Знали… Что я…
Он снова умолк.
Я ничего не знала, честно. Знал Дрейк, и потому уже сейчас принялся делать Халка – Халком. Живым, чувствительным, свободным от рамок.
– Мои эмоции… Вы знали. Я провалил тест. Да?
На моем сердце лежал камень. Я вздохнула. Не скажешь ведь ему, что я не Твази и что дом этот его будущий Начальник создал лишь для того, чтобы Конрад переждал здесь следующие два часа и не встретился с тем, с кем не должен был встречаться. Не скажешь.
