– Могу.
– И я могу поработать над тонкими телами. А после чуть-чуть над его вниманием.
Я обдумывала план.
– А почему «щеколду»? Он ведь закрывает нас на замок?
– Если это гараж, то есть и щеколда. Засов, – иногда она все еще с трудом подбирала верные слова. – Мы попробуем сделать его рассеянным.
– Рискованно.
– Здесь сейчас все рискованно.
Кажется, мы забыли про осторожность, и к нам теперь прислушивались. Когда наши с Тайрой голоса стихли, девчонки помолчали, а после принялись строить предположения – одно другого страшнее – «а что, если Рен не узнает подменыша? А если Мак?»
Ани-Ра продолжала хранить молчание.
– Блин, может, они еще не там, – попыталась обнадежить я себя, имея в виду «жабакарновых» баб.
– Там, – ответили мне слева тихо и как будто даже зло.
– Уверена?
– Да, – Тайра снова склонилась ко мне и зашептала одними губами. – Я чувствую Стива и его окружающее пространство – наши с ним энергии переплелись, понимаешь? И рядом с ним я чувствую – ее – это… существо.
– Как она выглядит? На что, – поправилась я, – похожа по ощущениям?
– На что?
Тайра пахла нежными фиалковыми духами, которыми, видимо, пользовалась накануне вечером.
– На… чужеродный сгусток. На морозильник.
– Почему «морозильник»?
В ответ молчали долго. А после неуверенно пояснили:
– Потому что в ней нет чего-то… живого.
* * *
Он проснулся бодрым и свежим – спал не как обычно, со множеством видений, а без снов – и чувствовал себя на удивление отдохнувшим. Хотя полагал, что до рассвета промучается кошмарами.
Тайра порхала вокруг бабочкой.
– С добрым утром, любимый. Чаю? Я уже попила – спущусь в подвал, перестираю белье.
На часах девять.
Почему-то не подходил к миске проснувшийся Пират – наблюдал за хозяевами, сидя у тумбы в коридоре. За окном солнце – Нордейл проснулся.
Тайра что-то стирала, мыла, терла, скребла – превратилась вдруг в отчаянную чистюлю. Она и раньше не была «грязнулей», но этим утром ее будто сорвало с катушек – «везде пыль, нужно убрать…»
Тревожный колокольчик в голове Стива зазвенел тогда, когда его возлюбленная, оттерев до идеального состояния зеркало в ванной, вдруг обвила его сзади руками вокруг талии – Лагерфельд как раз собирался полистать новые книги, которые давно принес из Реактора, но все никак не находил на это времени.
– Уже устала. Пойдем, полежим?
Она очень редко уставала, потому что никогда не тратила энергию понапрасну – он знал.
Он оборвал себя – «всякое случается». Полежать? Почему бы и нет – погладить друг друга, о чем-нибудь поговорить – ведь пока спокойно.
– Ты сегодня не здоровалась с цветами, – обронил почти автоматически и удивился, когда взяла свое начало и почему-то никак не заканчивалась пауза.
– Точно, – в голосе улыбка и легкое замешательство. – Сейчас исправим.
Забыла про цветы? Тайра забыла про цветы?
Он зачем-то пошел вместе с ней. Обулся, накинул на плечи куртку – солнечно, но утром еще прохладно, – захлопнул дверь особняка, перешел с ней дорогу. Она сама держала его за руку. Помог отпереть дверь маленького домика, удивился, когда Тайра не поздоровалась с тириниями у крыльца – сразу же направилась в сад.
И вот тут начались странности.
Может, от того, что он пристально наблюдал, а, может, от чего-то другого, но его любимая вдруг забыла, как здороваться с цветами, – о том, как всегда это делала. И вместо того, чтобы опуститься возле клумб, на которых с любовью рассаживала астры, крокусы и лейяны – вирранский аналог «собачей травки» – и коснуться листьев, она чинно поклонилась сначала кустам, затем деревьям, а затем и цветам. Обернулась, смущенно улыбнулась – мол, видишь, все сделала – и направилась по тропинке обратно к домику.
– Пойдем?
«Не коснулась листьев».
Она всегда их касалась – передавала некую энергию растениям, благодарила их за красоту, чистоту воздуха, которую они помогали поддерживать, за саму жизнь. А тут просто поклонилась – как отмахнулась.
– Пойдем, любимый. Настроение такое странное, хочется полежать в твоих объятьях. Ты ведь знаешь, сейчас нам всем тревожно…
Он знал.
Всю дорогу до особняка они молчали. В коридоре она помогла ему раздеться; Пират теперь сидел под тумбочкой – взирал на них обоих, низко опустив голову.
– Что-то не то с котом, – нахмурился Стив.
– Может, живот у него болит.
У Лагерфельда от этой фразы что-то застопорилось в голове. Казалось бы, обычные слова – у любого может болеть живот. Может. Но Тайра вместо слов всегда «посмотрела» бы. И уж точно попыталась бы помочь коту вместо того, чтобы тащить Стива в спальню, куда она сама, оставаясь скромной даже после множества проведенных вместе жарких ночей, никогда его первая не тащила.
– Идем?
– Знаешь, я хотел почитать.
– Может, позже?
– Нет, сейчас.
В голове Лагерфельда звенел звонок – дребезжал, как сломавшаяся сигнализация.
«Это не Тайра», – впервые мелькнула четкая и оформившаяся мысль и своим появлением напугала его до чертиков. Уже. Не Тайра.
На лице его не дрогнул ни единый мускул, выражение глаз чайного цвета не изменилось, пульс не зашкалил – недаром он был нейрографом высшей степени, – но мозг вдруг сделался холодным, отстраненным. И он впервые за это утро позволил себе взглянуть на свою даму сердца «со стороны».
На вид Тайра. Длинная юбка, ее любимая тонкая блузка из зеленого шелка, босые ступни. Улыбка ласковая, волосы струятся вдоль плеч, образ четкий, манящий, исключительно манящий… Не находись сейчас Стив в режиме максимальной степени контроля, он бы уже обнял ее – прильнул к губам своими, обрадовался бы тому, что она вдруг решила так – сама.
Но ее глаза – вот что не давало ему покоя. Цвет тот же, разрез прежний, пушистые ресницы призывно порхают… вот только из глубины ее зрачков на него смотрел кто-то другой. Чужой.
Стива вдруг, несмотря на контроль, пробил озноб.
Тайра попросту не умела так смотреть. Как будто огромной любовью маскировала свое истинное к нему отношение – равнодушное и потребительское. Лучших слов на ум не шло.
И стало понятно, почему Пират прятался под тумбой.
– Надо осмотреть кота.
Появившееся на знакомом лице всего на секунду разочарованное выражение стало для него светящимся в мозгах знаком «тревога!».
