«За особые заслуги…»
«… перед Миром Уровней…»
Где-то глубоко внутри, не показывая этого остальным, я растрогалась.
Дрейк мог сделать все просто и по-свойски: похвалить, выразить краткую благодарность, сказать «спасибо», и всем хватило бы.
Но он решил иначе – официально, на глазах у всего Реактора, с именными медалями, которые, вместо того чтобы спать, ночью заказал в Лаборатории. И теперь на нас смотрели сотни людей в серебристой одежде – смотрели, как будто равнодушно, а как будто и с гордостью. Они стояли, как почетный караул, как солдаты у дворца. Даже Джон Сиблинг кивком рапортовал каждому, кто подходил для того, чтобы получить на лацкан пиджака или блузы награду из чистого золота. А также грамоту…
«Кто их писал? И когда?»
– За особые заслуги, для того, чтобы получить медаль отваги первой степени, сюда приглашается Бернарда Дамиен-Ферно. Прошу пройти на сцену…
Я настолько глубоко погрузилась в свои мысли, что вынырнули из них только тогда, когда получила локтем от Лайзы.
И тогда, стараясь не споткнуться, смущенная и гордая, зашагала к помосту.
– Медаль…
Моей блузки – единственной белой блузки, которая нашлась в шкафу, – коснулись пальцы Дрейка; лег поверх ткани тяжелый диск.
«И на груди его могучем один медал болтался кучем», – вспомнилось, как шутила моя мама. Теперь это про меня.
– Зачем так официально? – прошептала я.
Грозные глаза Дрейка смеялись.
– И грамоту…
Грамоту? Ее Клэр обязательно повесит на стену, рядом с осенней картиной.
А все-таки приятно, черт возьми… Вроде бы все ненужное, слишком пафосное, триумфальное, а все равно здорово.
– Спасибо.
Мне чинно кивнул передавший бумагу в рамке Сиблинг, и мелькнула вдруг мысль о том, что, если бы не мы, он не нашел бы свою Яну. Ту самую Яну, которую на время боевых действий умудрился куда-то спрятать и которую вообще так редко нам показывал.
Наверное, теперь полагалось идти, но я вдруг нахмурила брови и спросила Дрейка:
– А как же праздник?
– Какой праздник? – отозвались тихо.
– Ну, мы ведь победили? Значит, должен быть День Города? День «нашей-победы». День Нордейла…
И откуда только взялось это капризное и вместе с тем радостное настроение? Но отчаянно хотелось праздновать – зря, что ли, дали медали? И, пока меня не отправили с помоста, я продолжила сбивчиво шептать.
– Всеобщий выходной, красная дата в календарях. Развевающиеся украшения, флаги, ярмарки, концерты, выступления артистов, парки развлечений. Всеобщее гуляние…
– Иди. Ди.
На меня смотрел все тот же грозный и хмурый Начальник мира Уровней с тлеющим на дне зрачков смешком.
– Нечестно, – прошептала я, – вот нечестно! Мы же победили?
– Иди, моя хорошая. Ступай.
На меня смотрели сотни представителей Комиссии. Пришлось «пойти».
– Сюда приглашается Алеста Регносцирос… Баал Регносцирос… Стивен Лагерфельд… Ани-Ра Эльконто…
Дрейк наградил нашу «Линду Гамильтон» по особенному: выдал разрешение на открытие собственного центра спорта, совмещающего в себе тренировочные отсеки, а также тир. Ани расцвела.
Дэлл Одриард, Логан Эвертон…
Все выходили из шеренги «голые», а возвращались с символом отваги на груди и грамотой. Отличный день, просто отличный. И делалось гордо за себя.
– А теперь, когда награды нашли своих владельцев, – короткое объявление.
Дрейк затих; люди и позади, и впереди него внимали каждому слову.
– Сегодня ровно в шесть вечера все присутствующие приглашены на празднование «Дня Нордейла» – народные гуляния, которые состоятся в центральной части города. Ждем. У меня все. Спасибо за внимание.
И я, как школьница, которой только что пообещали в выпускной концерт любимый группы, а также желанный телефон последней модели, сжала руку в кулак, дернула локтем вдоль тела и выдала неприличное, но безумно счастливое «Yesss!!!»
* * *
– Мак, он купит нам новые машины! У меня будет новый «Асти»! А медальку я повешу в спальню на бархатную дощечку. А ты свою? Нет, я повешу ее потом на приборную панель – хорошо будет? И в чем ты пойдешь на празднование? А я?
Мак, глядя на одухотворенное лицо возлюбленной, не мог вставить ни слова.
* * *
– Стив, он дал мне возможность участвовать в декорировании улиц растениями и цветами. Участвовать в создании красоты города на постоянной основе – разве не прекрасно?
Она пела, она танцевала, и длинная юбка кружилась юлой.
– Я сделаю красивыми не только наши дома, но и… аллеи, проспекты, парки… ух, столько идей! А где-нибудь есть каталог всех существующих в Мире Уровней растений?
Стив молчал. Он был счастлив уже от того, что их в доме всего трое: он, Тайра и Пират.
И все настоящие.
* * *
Ани пекла булочки «бон-бон».
Дэйн говорил ей – брось, зачем тратить время, если вечером от пуза? Но ей хотелось.
И теперь до второго этажа снизу доползал и щекотал ноздри аппетитный запах свежей сдобы с ванилью и корицей.
Шерсть Барта под пальцами ощущалась шелковистой, очень мягкой.
– Вот же, друг, – сам с собой разговаривал Эльконто, – какая баба нам досталась? И булочки нам, и из грузовика стрелять. Ты его видел вообще – этот грузовик? А я видел, он до сих пор у Реактора стоит. То-то и оно…
* * *
– Дин, я сняла эту тряпку с телевизора, бросила ее в стирку – пыльная вся, сил нет… Слушай, а в календаре сегодня праздник отмечен, ты знаешь? Я вчера ж еще смотрела на свои записи – ну, когда там у кого дни рождения, – и праздника не было. Точно говорю, не было – может, слепая я стала? И Антонио ворчит, что не подготовился.
– Ты скажи ему, что не надо готовиться, – посоветовала я, прижимая трубку к уху.
– Почему? Ты же знаешь, он будет рад…
– Не надо, – на моих глазах рабочие растягивали над проспектом Тиртон пахнущий свежей краской плакат «С Днем Нордейла!», гибкие края которого трепыхались на ветру. Метрах в ста от них другая бригада подвешивала на высокие фонари колышущиеся флаги с гербом города. Пыхтела у обочины машина с выдвижной лестницей; с удивлением обсуждали установку декораций и неожиданно появившееся в газете объявление о внеплановом празднике люди на остановке.
Я прикрыла глаза от солнца ладонью.
– Сегодня народные гуляния. Еды и выпивки на улицах будет море. Все отдыхают.
– Это все в центре?
– Ага.
