Теперь о его подруге, с которой он в настоящее время проживает и в квартире которой зарегистрирован. Она врач-травматолог той самой больницы, что давала заключение. Но на заключении стоит не ее подпись. Врач, чья подпись там стоит, сегодня как раз дежурит, но он не помнит, чтобы писал заключение, оспаривающее заключение «Скорой помощи». Там очевидная подделка документов, причем документы подменили даже в компьютере больницы. Аккуратно работают. Просчитывают варианты.
— Я понял, товарищ генерал. Сейчас вспоминаю, как его били. Тогда еще я обратил внимание, что парень с битой мог бы по голове ударить, но, как мне показалось, побоялся убить и ударил по плечу. В самый последний момент изменил направление удара. Сейчас я понимаю, что удар изначально был намечен в плечо, а не в голову. И только в последний момент парень с битой сообразил, куда бить следует, и ударил.
— Только никак я не пойму, зачем Ивону это было нужно? Против тебя он ничего предпринимать, похоже, не планировал. Тогда — против кого и для кого?
— Будем думать, товарищ генерал…
Эпилог
Что отдохнуть мне нынешней ночью не дадут, я понял, когда въезжал во двор. Генерал позвонил снова. Пяти минут не прошло после его последнего звонка.
Голос генерала был строг и даже звенел от напряжения.
— Алексей Афанасьевич, срочная работа. Приезжай ко мне. Я в управлении. Я сам к тебе выйду и с тобой поеду. На той же стоянке останавливайся.
Спрашивать, что случилось, что за срочная работа появилась, в армии меня отучили давно. И потому я ответил просто:
— Понял, товарищ генерал. Еду…
Был вечер. Москва в это время оживает. На улицах вместе с простенькими машинами появляются такие, на которые мне, офицеру спецназа, никогда не заработать. И гоняют они в полную силу своих двенадцатицилиндровых двигателей. Если днем я стараюсь придерживаться общей скорости и чувствую себя в автомобильном потоке вполне комфортно, то вечером меня не обгоняет разве что самый ленивый.
Со скоростью сто с лишним километров в час мне на вечерних московских дорогах ловить было нечего. А на большей скорости моя машина начинала дребезжать всеми креплениями, и только тогда я начинал понимать, что езжу на «китайце».
Тем не менее до Лубянской площади я добрался довольно быстро. Днем у меня так никогда не получалось. Я заехал на стоянку и стал спокойно ждать Сергея Павловича.
Естественно, тут же сработал закон подлости — откуда-то выкатила машина ГИБДД и остановилась рядом со мной. Вышел инспектор с лицом классического деревенского сторожа. Только почему-то не в лохматом треухе. Я сделал вид, что не замечаю его. Инспектор костяшками пальцев постучал мне в окно.
Я опустил стекло:
— В чем дело?
— Здесь стоянка запрещена. Проезжайте вперед, там на улице платная парковка. На ней и останавливайтесь. — Инспектор, видимо, рассмотрел иногородний номер и потому меня пожалел, не стал сразу заниматься вымогательством.
Но я показал пальцем через стекло на знак.
— И что?
— Стоянка…
— Читать разучились? «Для служебного автотранспорта», — инспектор начинал злиться, голос его зазвенел.
— А я и есть служебный автотранспорт.
— Кого ждете?
— Генерала Кабакова…
— Из какого он управления?
— Из следственного.
— Проверим…
Инспектор вытащил трубку, подслеповато щурясь, набрал номер, отошел и стал с кем-то разговаривать. В это время из подъезда вышел сам генерал Кабаков в сопровождении трех человек. Все они быстрым шагом направились в сторону стоянки. Неподалеку от меня сразу же завелся старенький «Мерседес». Генерал сел в мою машину, трое его сопровождающих сели в «Мерседес».
— Так… Алексей Афанасьевич, у нас обострение ситуации. Два крайне неприятных случая сразу. Первое. В лаборатории, куда ты планировал устроиться, совершена кража. Серьезная кража. Похищен компьютерный внешний жесткий диск с секретной документацией. В лаборатории говорят, что это катастрофа. Кем похищен — неизвестно. Взломана система сигнализации. Работал профессионал. Вскрыты дверные замки — отмычкой, вскрыт сейф с очень сложным кодовым замком. Вынести внешний диск можно в кармане. Никто внимания не обратит. Он размерами чуть больше смартфона. Все это произошло в конце рабочего дня. Вполне возможно, что работал кто-то из сотрудников. Служба охраны тоже на подозрении, потому что кабинеты опечатывались и сдавались под охрану в присутствии сотрудников службы. Второе. В своем спортивном клубе сегодня вечером ударом ножа ниже пояса был убит Валентин Немчинов. Ты же сегодня, кажется, виделся с ним?
— Виделся. И даже, грубо говоря, спарринговал с ним.
— Почему так обтекаемо — «грубо говоря»?
— Потому что в действительности мы провели полноценный и даже не учебный бой…
— И как успехи?
— Я намеренно проиграл в момент, когда уже почти выиграл.
— Зачем? — не понял генерал.
— Чтобы не подрывать его авторитет у учеников. Он понял и поблагодарил меня.
— Ну, мне эти ваши игры непонятны. Сейчас в спортивном клубе работает следственная бригада. Поехали туда. В темпе… Дорогу ты знаешь…
Я выехал со стоянки. Инспектор ГИБДД, который уже убрал свой телефон в карман, козырнул и долгим взглядом проводил мою машину. Старенький «Мерседес» поехал за нами следом и не отставал, хотя я держал приличную для Москвы скорость, пользуясь тем, что в машине у меня сидит генерал ФСБ и он приказал мне ехать в темпе. Я понял это слово, как «быстро».
Так, в темпе, мы и доехали до места. Я поставил машину там же, рядом с «Бентли», который уже лишился хозяина, как я только что узнал. Я уже много раз отвлеченно думал, глядя на роскошные автомобили, которыми гордятся хозяева, что происходит с этими машинами после смерти их обладателя. Дети начинают ездить? Жены? Обычно, когда человек владеет машиной премиум-класса, жены и дети этих людей имеют свои машины, которые любят и к которым привыкли. В итоге любимая кем-то машина может оказаться бесхозной. Мне было жалко не хозяев. Мне было жалко автомобили, которые, как я считал, тоже имеют свои привычки и привязанности. Как, например, моя старенькая «Шевроле-Нива». Под моим руководством даже эта слабосильная машина умудрялась ездить там, где не могли проехать известные «проходимцы» японского автопрома — «Ленд Крузеры». Но стоило сесть за руль моей жене, как машина начинала капризничать и могла застрять на простейшей вроде бы дороге.
Я вышел, хлопнув дверцей так, как делал это в «Шевроле-Ниве», хотя мой «китаец» умел закрываться проще, без стука. Посмотрел на «Бентли». Мне показалось, что люксовый автомобиль уже знает о судьбе своего хозяина. Он стал грустным и уже не блестел лаком так, как раньше, словно потускнел в печали.
