К сожалению, я только во время изучения этих материалов понял, что не зря существует определенная разница в системе обучения военных диверсантов и киллеров. Я ощутил ее на себе. Я просто не понял бы сути иностранных формулировок, если бы человек, готовивший материалы, не удосужился их расшифровать, счел бы, что этого не требуется.
Армейские диверсанты обучены действовать против военной техники предполагаемого противника. Поэтому терминологию, скажем, НАТО мы систематически изучаем. Впрочем, как и других возможных противников, даже, случается, союзников. Мы понимаем, что союзники эти временные, и вести себя с ними следует всегда предельно осторожно. Повернись мировая политическая ситуация по-другому, и друзья могут быстро превратиться во врагов.
Но это уже были вопросы не моей компетенции. Государственную политику я формировать не собирался. Мне бы со своими вопросами разобраться. С генералом следственного комитета и, главное, с его утяжеленным кортежем, который должен был сильно мешать моей группе. А как иначе, если сопровождение у «Ленд Крузера» состоит из двух машин «Тигр» и бронетранспортера?
Правда, количество собственно охраны там должно быть маловато, если судить по списку. Полные экипажи никак не набирались. Тем не менее это не три человека, как нас в группе. Нам необходимо было справиться со всеми противниками.
Я долго думал. В итоге выработал два варианта, которые могли бы при особых условиях стать вторым и третьим. Первым был тот, который сразу пришел мне в голову.
Еще я помнил, что к утру с меня требуется список всего того, что нам понадобится для успешного проведения операции, и занялся его составлением. Хотя без общего согласования действий делать это было, по-моему, несколько преждевременно.
Конечно, будучи командиром роты, я тоже советовался со своими офицерами, хотя успел привыкнуть к единоначалию и часто этим пользовался, пренебрегал мнением подчиненных. Но там на моем попечении были солдаты, а здесь — только два офицера, старших лейтенанта. Я предполагал, что они только по стечению обстоятельств не стали капитанами, как и мне не довелось получить майорское звание. Хотя не исключено, что его получит капитан Овсов.
Здесь мне, человеку новому в этой системе, требовалось думать не только об операции как таковой, но и об отношениях в тесном маленьком коллективе. Такие вот ячейки существовали и в спецназе ГРУ. Только там они назывались отдельными мобильными офицерскими группами, были гордостью и элитой той структуры, к которой я имел честь принадлежать.
Состав мобильных офицерских групп никогда не был строго регламентирован. Я слышал, что порой отдельные из них состояли из трех человек. Тогда как в других могло быть и пятнадцать, и восемнадцать, и даже двадцать с лишним офицеров.
Я, честно говоря, не знал, какие отношения поддерживаются в отдельных мобильных офицерских группах. Но здесь, в «секторе Эль», мне, новичку, предстояло до всего доходить собственным опытом, вероятно, путем проб и ошибок. Иного варианта я не видел, поскольку задавать вопросы здесь не рекомендовалось. Ведь любой ответ может нести дополнительную информацию о человеке, озвучивающем его, и вызвать новые вопросы.
Этот процесс грозит оказаться бесконечным. Что не удастся узнать, то придется додумывать. А это не есть вопрос точного знания.
Но твое знание или незнание какого-либо момента в любом случае не является решающим фактором в работе. Во главе всего должно стоять обязательное выполнение задания. Именно этот момент безусловно и бесспорно должен быть приоритетом.
Каждый командир всегда имеет собственное мнение о том, как лучше провести операцию. Но один ум — хорошо, а три — как правило, лучше.
Мне надо было бы дождаться сбора группы и только потом составлять список всего необходимого. Но я взялся за это дело, исходя из того, что бумагу всегда можно переписать, что-то добавить, что-то убрать.
За таким вот занятием я не заметил, как пролетело время. На часы посмотрел только тогда, когда раздался стук в дверь.
— Войдите, — разрешил я.
Появились мои помощники. Курсант Зной успел уже умыться и побриться. Лаба выглядел недовольным, искал взглядом, обо что вытереть грязные руки.
— Машина по дороге забарахлила, — пояснил он свое опоздание на полторы минуты.
Проблемы с машиной меня волновали мало, но разговор я поддержал:
— Что с ней?
Логунов только плечами пожал.
— Еду, все нормально. Потом вдруг стрелки падают, электричество полностью отрубается. От попуток через прикуриватель заводил. Наверное, аккумулятор надо менять. Хотя там, судя по всему, не старый, вполне нормальный стоит. Не знаю даже, что случилось. Последний десяток километров меня наш «УАЗ» из гаража на буксире тащил. Хорошо, что подвернулся.
— Нужно посмотреть контакты генератора. У меня однажды было такое же, — посоветовал я. — Руки можешь в ванной комнате помыть. Полотенце я там оставил. Мыло тоже.
Мне казалось, что я только недавно душ принимал. Но я коснулся рукой своего парика, и оказалось, что он уже полностью сухой. Да за четыре часа что угодно просохнет. Вот только перелом носа я себе гримом после душа не подправлял. Поэтому мои помощники посматривали на меня странновато. Они, видимо, уловили разницу с тем, что видели совсем недавно.
Сережа сразу открыл дверь ванной комнаты, хотя она была похожа на створку стенного шкафа, расположенного рядом. Я догадался, что он жил в казарме, в таких же условиях, и знал расположение дверей.
— Присаживайся, — предложил я Аграриеву. — У меня к тебе вопрос, пока Сережа руки намывать будет. Ты что, в самом деле инструктор по рукопашному бою?
— Был когда-то.
— Жалко, не получилось у нас потренироваться. Я рукопашку из всех занятий больше всего уважаю. Как и солдаты. Просто нравится мне это дело, да и все. Без всякой прикладной мысли. Ладно, почитай пока, что нам подполковник Афиногенов подсунул.
Зной начал читать.
Скоро вышел из ванной комнаты и Лаба.
— Сережа, ты кто по национальности? — спросил я.
— Русский. А что, сомнения есть?
— Нет. Меня твой позывной смутил. В Средние века Лабой называлась река Эльба, по берегам которой жили славянские племена лютичей, бодричей, вагров. Вот и подумал…
— Нет. Позывной — просто отвлеченное слово.
Зной прочитал первую страницу принтерной распечатки и передал ее Лабе.
— Читай! — приказал я. — Обсуждать будем, когда все просмотрите.
Зной читал медленно и внимательно. Я по его глазам видел, что он по несколько раз на каждой странице возвращался к уже просмотренному тексту, что-то уточнял.
Наконец-то оба моих помощника завершили чтение.
— Что скажете?
— Сталина так не охраняли! — заявил Зной.
— Необходимости такой не было, — сказал Лаба. — Сталина в народе любили. Мне дед рассказывал. Он в школе учился, когда пришла чья-то родительница и сказала, что Сталин умер. Учительница сказала об этом классу и заплакала. Все дети ревели вместе с ней. Дед говорил, что мысль тогда была одна: «Как же теперь-то, без Сталина?». За Сталина, с его именем на фронте в бой шли. Сейчас за тех, кто себя охраной окружил, никто в полный рост не встанет.
