— Так точно.
— С гримером все вопросы разрешены?
— Так точно. Все атрибуты у нас в багаже.
— Связь проверили?
— Работает безукоризненно. Главное, чтобы с дороги достала до старшего лейтенанта Логунова. Специалисты обещают, что никаких проблем не будет. Дорога по высоте проходит. В крайнем случае нам придется на перевал подняться. Оттуда, говорят, точно достанет. Это от предполагаемого места аварии всего полтора километра.
— Не помню, говорила тебе или нет, что в Моздок уже вылетел автомеханик. Он на твоем «Мустанге» все за ночь подтянет, подгонит, чтобы и после переворота машина могла ездить. Стекло, как обещают, вылетит обязательно. Но ты сможешь противоосколочные очки надеть, чтобы ехать нормально.
Я потрогал эти самые очки на своем шлеме. Их солидные размеры обещали надежную защиту не только глазам, но и большей части лица.
— Все, товарищ полковник. Мы едем.
— С богом. — Алевтина Борисовна по-мужски крепко пожала мою руку.
Кто-то мне говорил, что полковник Самокатова — крутой специалист по рукопашному бою. После ее рукопожатия я в это вполне поверил. Только участь ее мужа, майора воздушно-десантных войск, вызывала жалость. Попадет как-нибудь под горячую руку любимой супруги.
На аэродроме у ворот на летное поле нас встретил все тот же капитан в десантной форме. Он, похоже, вообще отсюда не уезжал. Так, по крайней мере, мне подумалось.
— Как мой «Мустанг»? Улетел благополучно? — осведомился я.
— Насколько мне известно, уже благополучно прибыл к месту назначения, выгружен вместе с автожиром «Егерь». Все прошло без эксцессов. С тем же самолетом улетели механики для работы с автожиром и «Мустангом». Приступить к делу они должны сразу, как только выгрузятся в Моздоке. Такая им дана инструкция. За те деньги, какие им обещали, я и сам все сделал бы, хотя ничего не понимаю ни в авиации, ни в машинах.
— Механики гражданские? — поинтересовался я.
— Авиамеханик гражданский. С завода, где «Егерей» делают. Автомеханик из гаража Министерства обороны. Говорят, что колдун. У него и фамилия такая — Колдун. Воинское звание — капитан. Зовут Василием, как моего кота.
— Моего кота тоже Василием зовут, — заявил я.
— И моего, — вставил слово старший лейтенант Логунов.
— А твоего? — спросил я у Аграриева.
— У меня его нет. Я их вообще не люблю. Да и кошек не больше.
— Ты их просто готовить не умеешь, — пошутил я. — Поехали, что ли?
— У вас же груз? — спросил капитан-десантник.
— Да. Причем тяжелый.
— Тогда я договорюсь, чтобы вас на вашей машине пропустили. За мной поедете.
Капитан сбегал на КПП, и солдат-десантник открыл ворота.
Самолет «Dassault Falcon 7X», как оказалось, находился на самой дальней стоянке. Нас встретила уже другая стюардесса, столь же приветливая, как и прежняя, хотя не такая высокая и стройная.
Пилоты, как и при первом полете, из кабины не высовывались. Я понял, что их так инструктируют. Военных разведчиков лучше не видеть, не знать в лицо. Это закон. А уж бойцов «сектора Эль» тем более.
Если полет в Москву я начинал с того, что улегся отоспаться, то теперь решил обойтись без этого, хотя не смыкал глаз прошлую ночь. Я не отказался от ужина, предложенного нам сразу после взлета, хотя никогда не любил еду из микроволновой печи и даже не разрешил в свое время жене покупать ее. Но при моей неприхотливости и малой разборчивости я, как говорят у нас в спецназе, мог бы и землей из-под ног питаться, поэтому остался доволен.
Единственное, от чего я категорически отказался, так это от газированных сладких напитков. Так же поступили и оба старших лейтенанта.
— Если бы чай покрепче…
— У нас только зеленый, — посетовала бортпроводница. — Пилоты другого не пьют, поэтому и держим.
— Это как раз то, что нужно, — заявил я.
Я не раз видел, как незнающие люди заваривают зеленый чай кипящей водой. Делать этого нельзя ни в коем случае. Вода должна быть просто очень горячей.
Я объяснил это стюардессе. Она согласно кивнула и скоро принесла нам на стол большой заварочный чайник с зеленым чаем и три пиалы. Мы пили чай и дружно потели, словно сидели в чайхане.
Так, за чаепитием, мы и не заметили, как прошел час с лишним. Борт оказался на месте намного быстрее, чем я летел от Моздока до Москвы. При посадке я снова не услышал требования пристегнуть ремни.
В Моздоке уже стремительно темнело. В иллюминаторы мы видели, как нырнули во мрак со светлого участка неба. Вскоре нам навстречу побежали огни взлетно-посадочной полосы. Самолет зарулил на стоянку и замер среди своих военно-транспортных собратьев.
Вскоре за нами подошла машина. Это был опять «УАЗ», только теперь уже «буханка», обладающая большей вместимостью.
С машиной прибыли прапорщик и три солдата, которые и занялись разгрузкой всего того, что мы привезли с собой. Эмблемы военной разведки на их рукавах давали надежду на то, что эти парни прежде видели гранатомет. Они не будут бросаться друг в друга рюкзаками с выстрелами для него. Никто не пожелает ударить приятеля по голове кейсом со снайперской винтовкой.
Тем не менее я, как командиру и положено, предпочел проследить за процессом разгрузки. Ничего не было забыто. Люк закрылся, самолет замер на стоянке с выключенными двигателями.
Ему предстояло стоять здесь до нашего возвращения с гор, чтобы унести нас назад, в Москву. Если вдруг мы навсегда останемся там, то он улетит отсюда без нас, когда такой приказ поступит из столицы.
Мы сели в машину сразу после окончания погрузки. «УАЗ» лихо рванул с места и поехал не в сторону КПП, а к воротам, ведущим в городок бригады военной разведки. Там он проскочил между несколькими зданиями, в которых я опытным взглядом командира роты без труда определил солдатские казармы, и остановился у одноэтажного дома.
— Это наша гостиница. Приказано разместить вас здесь, товарищи офицеры, — сказал нам прапорщик.
Глава 10
Размещение в гостинице обычно предполагает предъявление паспортов и какую-то временную регистрацию. Мне это, естественно, не понравилось. Я никак не желал официально светиться где бы то ни было, даже в армейских документах. Но прапорщик провел нас в комнаты мимо солдата-дневального. Никакого администрирования, кажется, не предвиделось. Такое в военных гостиницах бывает, особенно в тех, которые имеют отношение к разведке.
Комнату нам выделили одну на троих. В ней стояли четыре кровати, но прапорщик в ответ на мой вопрос чуть ли не клятвенно пообещал, что никого к нам подселять не будут. Дескать, сегодня уже никто больше приехать не должен, а вы всего на одну ночь здесь обосновались.
