— Добивай…
Переставить механизм пуска и прицеливания на новый контейнер — дело нескольких секунд. Огнемет выстрелил, подбросив пикап в воздух и уложив его на крышу кабины. И тут же огненное облако растеклось по дороге и вокруг нее. Термобарический заряд огнемета тем хорош, что пламя «протекает» в окопы и блиндажи, в негерметичную технику, в том числе бронированную, и за считаные секунды все там выжигает.
— Мог там кто-то в живых остаться? — по связи спросил сержант Корнелазов.
— Какая температура в финской бане? — спросил вместо ответа рядовой Ларионов.
— Я слышал как-то, что на чемпионате мира по парению в финской бане два претендента оставались. При температуре сто двадцать пять градусов один потерял сознание. Второй стал победителем.
— А здесь на открытом месте температура восемьсот градусов. Глаза за секунду выкипают, — объяснил огнеметчик, после чего его вырвало. Микрофон отчетливо донес характерные звуки. Молодой солдат не привык еще к окружающей его смерти. Да еще такой жуткой. И хотя он старался говорить, как бывалый вояка, нутро его все же не выдержало.
Со мной после первого боя, кстати, такая же история была. Тогда я увидел, что ладони мои полностью покрыты чужой, еще горячей кровью, в которую я нечаянно погрузил руки, поскользнувшись, свалившись не на землю, а на грудь убитого бандита. Осуждать солдата я не мог. Более того, я даже слегка завидовал ему. Смотреть на смерть, не чувствуя чужой боли — дело привычки. И хорошо, когда человек такой привычки не имеет…
Я поднял бинокль. Посмотрел на дорогу. Горели все машины, и пользоваться биноклем было вовсе не обязательно. Вернее, не обязательно было пользоваться тепловизором, потому что при этом все поле зрения покрывалось красным цветом теплового свечения. Видимо, в отсутствие ветра жар в воздухе над дорогой стоял сильный.
Пришлось тепловизор выключить, света хватало и для простого просмотра. Все горящие автомобили уже лишились резины. Она за несколько секунд успела расплавиться, колесные диски глубоко врезались в мягкий от огня асфальт. Наверное, сейчас по дороге невозможно ни пройти, ни проехать.
Я глянул на часы. До прилета вертолетов у нас еще есть время. Можно было пять минут подождать и только потом посмотреть на дорогу и хотя бы переписать номера автомобилей. Их, наверное, можно было различить и на сгоревших машинах.
Веревка, привязанная к моему поясу, натянулась. Я опустил бинокль и обернулся. Пленник намеренно натянул веревку, привлекая мое внимание.
— Что ты? — спросил я.
— Руки больно. Все кончилось, сними веревку. У меня левая рука была пулей перебита. Сейчас немеет сильно.
— Лысаков! — позвал я. — Ко мне!
— Я, товарищ старший лейтенант, — старший сержант оказался рядом.
— Принимай своего клиента под опеку. Веревку сними и мне верни…
* * *
На дорогу я сходил сам, взяв с собой для подстраховки пару солдат. Вдруг кто-то со страха так запрятался, что его пламя не тронуло, и сидит теперь, ждет со стволом наперевес. Конечно, это маловероятно, тем не менее я решил подстраховаться.
Солдаты меня прикрывали, когда я переписывал номера автомобилей. За неимением тряпки приходилось стирать с них гарь куском веревки из рюкзака. Металл был горячим, и я старался не прикасаться к нему пальцами.
Завершив работу, я сосчитал убитых бандитов. Их оказалось сорок восемь человек. Вообще мой взвод удачно завершал свою полугодовую командировку. В последнее время банды попадаются совсем мелкие, меньше десятка человек. Бойцы взвода так и не успевают боевую практику получить. А боевая практика — это первооснова боевой подготовки. Можно быть прекрасно подготовленным солдатом, участвовать в учениях, но оказаться совершенно непригодным для настоящего боя.
Я лично несколько раз с подобным уже сталкивался. У каждого человека, у каждого бойца собственная психика. Для одного состояние боя — нормальное явление, а другой шарахается даже тогда, когда пуля со свистом пролетает в нескольких метрах от него. Исправить это можно только опытом участия в боевых действиях. В эту командировку у меня, кажется, все солдаты получили хорошую практику. За одну ночь были уничтожены три банды. И все три — серьезные, хорошо вооруженные, сильные.
Вернувшись с дороги, я снова вывел взвод на маршрут.
Хотя до места оставалось совсем немного, все же боевое охранение я выставил, как всегда. Заднее охранение спецназ ГРУ часто не выставляет, потому что мало кто может сравниться с нами в скорости передвижения. Мы не боимся, что нас догонят и атакуют.
Взвод опять передвигался бегом, и никто, кроме пленника, на это не жаловался. Мои бойцы хорошо тренированы, и алавиту пришлось с этим смириться. Когда же он заявил, что у него не осталось сил, его взяли за шиворот и потащили, как щенка.
Я опять на бегу доложил майору Покрышкину о новом боестолкновении.
— Они первыми стрелять начали? — удивился майор.
— Да. Из пулемета «Корд» по снайперу. Засекли его тепловизором.
— Сами виноваты. Они вас, наверное, за уголовников приняли. Но хотя бы этот бой мы спецназу ГРУ можем приписать. А не стал ты дожидаться прибытия следственной бригады потому, что уже вертолеты были на подлете. Кто ж для взвода во второй раз будет их заказывать! Пешком вам возвращаться далековато…
Это правило, согласно которому подразделение, уничтожившее банду, обычно дожидается прибытия следственной бригады, никакими приказами не прописано. И потому его можно считать условным.
— Резонно, товарищ майор. Мы же к вертолетам шли, и случайно автоколонну увидели. Отменять прилет вертолетов уже было поздно.
— Согласен. Отговоримся… Ты, кстати, своих солдат предупредил?
— Не успел еще.
— Не забудь. Я на дорогу сейчас отправлю следственную бригаду. В село местные жители уже вызвали такую же из райцентра. А на дорогу надо дополнительную бригаду. И не из Следственного комитета и тем более не из МВД. Пулемет, кстати, там остался? Это неосторожно.
— Он уже заряжен был, когда мы их из огнемета полили. Затвор передернут. Патроны взорвались. Всю ствольную коробку вдрызг разворотило. Я сам смотрел. Он теперь только на металлолом годится.
— Ну, пусть менты на металлоломе и зарабатывают. Вертолеты должны по времени вот-вот на место прибыть. У вас там уже светло? Найдут вас?
— Солнце уже вышло. Увидят. Мы бегом бежим…
— Ну, бегите, бегите. Кстати, в село уже вылетела следственная бригада Следственного комитета. На дорогу я отправлю следственную бригаду ФСБ. С этими я уже все обговорил, они согласились, что взвод возвращается, их не дождавшись. Только по возвращении просят написать рапорт о боестолкновении. Напишешь?
— Без проблем.
— Тогда у меня все. Конец связи…
— Конец связи, товарищ майор…
