— У буддистов, — объяснил майор Покрышкин, на каждый день есть собственная статуя Будды. У них каждый день недели — праздник. Хотя буддизм — это по большому счету не религия, а философское течение. Будда же не был Богом, он был только человеком. Просветленным, но человеком.
— Так, при чем здесь суббота, товарищ майор? — напомнил я начало разговора.
— Банда имама Гаджимагомедова должна была объединиться с той бандой, которую ты уничтожил на дороге. И в субботу утром все вместе они планировали посетить Дербент.
— Снова Дербент?
— Снова Дербент. Там на улице Таги-Заде находится одна из старейших в Дагестане синагог, некая Кале-Нумаз, где планировалось совершить террористический акт, перебив всех пришедших на службу иудеев. И даже не просто террористический акт, а настоящую провокацию, когда из оружия кого-то из охранников синагоги планировалось застрелить шиитского проповедника, которого должны были похитить в южных районах Дагестана, где живут преимущественно верующие шииты. Тело было бы брошено там же, чтобы создать видимость, что этот проповедник был одним из нападавших.
— До этого имам Гаджимагомедов вроде бы в такие игры не вмешивался, — заметил я. — Про него вообще говорят, что он был порядочным человеком. Негодяем, но человеком порядочным.
— Когда-то он вообще был простым имамом, пока ему не привезли поддельный Коран и не внушили, что он должен стать судьей над людьми, нарушающими законы шариата. Своего рода шариатский суд… Не настоящий шариатский суд, а личностный. Именно такое оправдание было у имама после нападения на ночной клуб. Какая-то схожая тематика была и после нападения на районный суд в Ставрополье, когда он освободил четырех подсудимых ваххабитов. А теперь пошел дальше.
За расстрел верующих иудеев в синагоге ему обещали выделить значительную сумму на строительство мечети. Заметь, не лично ему, не его жене и детям, не на бытовые нужды, не на машину, компьютер и дом, а именно на строительство мечети. То есть по большому счету на привлечение в ДАИШ новых членов. Так, в прошлом месяце он отправил в Ирак четырех молодых парней. И только благодаря тебе и действиям твоего взвода эта преступная деятельность была прекращена. Ты спас людей. И не позволил усилиться ДАИШ. А ты еще после этого комплексуешь? Да тебя на руках носить следовало бы…
В дверь постучали. Три громких удара — так всегда стучал командир сводного отряда подполковник Подкопаев. И дожидаться приглашения Подкопаев не любил, заходил сразу.
— Вот они, все в сборе… Виновники торжества… — непонятно было, шутит подполковник, хотя и не очень добродушно, или привычно ворчит. Лицо его всегда было серьезным, как и в этот раз.
— Присаживайся, командир. Можешь даже за мой стол сесть, — разрешил майор Покрышкин.
Подполковник положил на большой приставной стол прямо поверх карты — я обратил внимание, что это планкарта какого-то села, скорее всего того, где был уничтожен имам Гаджимагомедов и его банда, — лист бланка входящей шифротелеграммы с распечатанным на нем текстом. Но присесть не пожелал.
— Я только что приказал дежурному найти мне старлея Никитича, а дежурный говорит, что Никитич в настоящий момент у начальника штаба. Я и спустился сюда…
Понимая, что просто так, даже для того, чтобы чаем угостить, командир сводного отряда разыскивать меня не будет, вытянулся перед ним по стойке «смирно», готовый услышать новость — плохую или хорошую. Плохая сводилась бы к вопросам, которые наверняка возникли у следственной бригады Следственного комитета. А какой могла быть хорошая, я не предполагал, поскольку моим детям еще рано было приносить мне внуков.
— Прочитай… — кивнул подполковник на шифротелеграмму.
Как офицер дисциплинированный, я послушно взял лист и принялся читать. Шифротелеграмма была из республиканского управления ФСБ. В ней сообщалось, что на допросе сегодня утром задержанный Адилов дал показания.
— А кто такой Адилов? — спросил я наивно. — Меня с таким не знакомили…
— Это настоящая фамилия твоего друга Шамхала, — сообщил майор Покрышкин. — Он вчера сначала, как и тебе, назвал какую-то сложную сирийскую фамилию, которую запомнить при старании можно, но вот произнести проблематично, но я попросил его назвать настоящую фамилию. Долго уговаривать его не пришлось, он толковый и понятливый, и сам сказал фамилию, которая к нему от папы перешла. ФСБ проверила. Это его настоящая фамилия. И жил он раньше в Каспийске, как и говорил. И старушка-мать у него до сих пор жива, там же, под Каспийском, живет у дочери и ее мужа. А вот отец возвращения сына не дождался, умер семь месяцев назад. А что там про Адилова пишут? — заглянул майор в лист, который я держал в руке.
— Пусть сам сначала все прочитает, — сказал подполковник Подкопаев, и майор не стал задавать вопросы, хотя имел право, как начальник штаба и, следовательно, первый заместитель командира отряда.
Я продолжил чтение. Задержанный Адилов дал показания, что сегодня ночью трое людей из окружения имама Гаджимагомедова должны были похитить в ауле Мискинджа Докузпаринского района приезжего шиитского проповедника, приехавшего из Азербайджана, по национальности азербайджанца, но гражданина Ирана
[29]. Его должны были похитить и к утру доставить в Дербент.
Аул Мискинджа, следовало далее пояснение, является шиитским центром для мусульман, исповедующих ислам джафаритского мазхаба. Что такое джафаритский мазхаб, не знал не только я, но, видимо, и исполнитель шифротелеграммы, потому что объяснений этому не давал. Но это, вероятно, нам знать было не обязательно. Далее начальник управления ФСБ, который подписал шифротелеграмму, запрашивал, в состоянии ли сводный отряд спецназа ГРУ обеспечить задержание террористов или следует задействовать спецназ ФСБ, который для этого придется снимать с другого важного задания. Такой вопрос со стороны смежников сильно походил на просьбу о помощи, что я сразу же заметил.
Прочитав, я передал лист шифротелеграммы майору Покрышкину, а сам вытянулся по стойке «смирно» перед подполковником Подкопаевым. Понять, для чего командир дал мне прочитать шифротелеграмму, было не трудно.
— Все понял? — спросил Подкопаев.
— Так точно, товарищ подполковник.
Я в своем состоянии готов был бы даже в космос на пушечном ядре полететь, лишь бы отвлечься от внутреннего напряжения и от давящих мыслей о том, что произошло минувшей ночью. Серьезная работа, требующая полного сосредоточения, лучше всего помогает не думать о постороннем.
— Готов?
— Так точно, готов, товарищ подполковник.
— Учти, Адилов предупредил, эти трое, что отправились на задание в аул, не люди, а звери. Оружия не будет, они зубами в горло вцепятся.
— На любые зубы всегда кулак найдется, — отреагировал я на предупреждение. — У меня во взводе парни такие, что быстро им зубы выбьют. Всем троим, и даже заранее, чтобы укусов избежать.
