Что я могу сделать в такой ситуации?
Самый крайний случай — дождаться возвращения в СИЗО. Там во дворе обычно очень мало людей. Я выберусь из машины и начну стрелять. Поскольку грохота не будет, охрана хватится не сразу, не сей же миг поймет, что происходит. Я успею захватить машину, протаранить ворота и уехать. А там уже пусть кто-то попытается меня поймать. Я на всякий случай захвачу с собой оружие вертухаев и сумею неплохо воспользоваться им, если понадобится.
Это будет своего рода жест отчаяния. Совершенно невероятный побег, какие вообще-то только в кино и случаются. А что еще остается делать? Позволить себя расстрелять? Стоп-стоп-стоп!..
Итак, допустим, что плохие парни все же хотят лишить меня жизни. Попытка убийства в камере сорвалась. Что могут предпринять мои противники прямо здесь и сейчас? Самое реальное и не наказуемое для них дело — убить меня при попытке к бегству.
Что для этого требуется? Да почти ничего, сущий пустяк. Машина должна остановиться где-то в безлюдном месте. Хотя в это время суток, когда до рассвета осталось еще часа полтора, город вообще пустынен.
Конечно, нехорошие люди, связанные с подполковником Халидовым, хотели совершить убийство раньше. У них не было особого желания пускать меня в ФСБ для дачи показаний. Очевидно, что-то такое произошло в кабинете дежурного по СИЗО, когда спецназовцы ФСБ приехали за мной. Вероятно, вертухаям был дан какой-то приказ, скорее всего неявный, намеком, но все же понятый майором Алексеенко правильно.
Однако по дороге в ФСБ у вертухаев не было возможности застрелить меня. Рядом с автозаком постоянно находился бронированный автомобиль «Тигр». Но вот теперь, на обратном пути спецназовцев ФСБ поблизости нет. Сейчас ничто не помешает троим вооруженным вертухаям уничтожить при попытке к бегству даже такого опасного бойца, как я, капитана спецназа ГРУ.
Только вот перед этим они обязательно попытаются узнать, о чем меня спрашивали, что я рассказывал в том здании, расположенном на проспекте Расула Гамзатова. Известное дело, информация всегда стоит дороже человеческой жизни. Это должны понимать даже тупые вертухаи.
Они обязательно будут спрашивать меня. Но чтобы все происходящее более-менее походило на реальность, им придется вывести меня из будки. Зачем? Машина заглохнет. Вертухаи прикажут мне толкать ее, чтобы завести движок. Во дворе ФСБ водитель показывал неисправность, устроил демонстрацию.
А что сейчас? Автозак ехал на большой скорости. Однако вскоре водитель начал тормозить. Несколько раз он сделал это довольно резко, автозак дергался, однако двигатель пока не замолкал.
Это случилось чуть позже. Я так и не понял, для кого велась демонстрация неисправности. Для меня? Для людей, находящихся в другой машине, которая сейчас ехала позади?
Во втором случае все это выглядело довольно глупо. Ведь при торможении зажигался стоп-сигнал. Любому человеку, умеющему водить машину, сразу стало бы понятно, отчего она глохнет. Но демонстрация все же была, пусть и тупая.
Если вертухаи решили убить меня сейчас, по дороге в СИЗО, то мне же легче. Самое подходящее для этого место находится там, где дорога проходит вдоль задней стенки гаражного кооператива. Она с двух сторон окружена кустами. Судя по времени, проведенному в пути, мы как раз тут и находились. Только вот мне так и непонятно было, перед кем же выламывался водитель, изображая поломку машины.
Автозак остановился. Процесс пошел.
Глава 6
Вертухай, который ехал со мной, встал, потянулся, зевнул и заявил:
— Опять машина сломалась. Толкать придется. Будь готов свою силу проявить. Это тебе не людей душить в камере. Машина тяжелая. Но ты же, говорят, тренированный. — При этом голос у вертухая был каким-то неестественным.
Я сразу понял, что не ошибся в своих предположениях.
Ждать мне осталось совсем недолго. Загремел ключ в дверном замке. Вертухаи делали то, что мне и было нужно.
Как только дверь открылась, второй вертухай сразу гаркнул:
— Выходи машину толкать!
Первый в это время уже открывал решетку.
— Спасибо, — сказал я, поднимаясь.
— За что? — осведомился второй надзиратель и зычно хохотнул.
— За свободу.
Я имел возможность расстрелять их прямо здесь, на месте. Просто сбросить наручники, вытащить пистолет и положить обоих. Хлопок «ПСС» звучит тише, чем выстрел из пневматической винтовки. Даже водитель не поймет, в чем тут дело.
Но в каждом человеке живет актер, в ком-то талантливый, в ком-то бездарный. Любому всегда хочется стать героем красивого сюжета. Поэтому люди играют в жизни точно так же, как на театральной сцене. В данном случае я делал именно это.
Дверь клетки со скрипом раскрылась.
— Выходи! — сурово приказал второй вертухай.
Голос его звучал озабоченно. Он, видимо, раздумывал, стоит ли снимать с меня наручники, и решил, кажется, что сможет спокойно, без опаски сделать это после моей смерти.
— А чего надо-то? — спросил я так, словно не понял, что от меня требуется.
— Машину толкать будем.
— Наручники сними, — обратился я к первому вертухаю.
— Внизу снимут. У меня ключа нет.
Он подтолкнул меня в плечо, и я спрыгнул на дорожное полотно.
— Беги! — приказал мне второй вертухай.
Я стоял к нему спиной и услышал, как щелкнул предохранитель на его пистолете.
Я уже готов был сбросить наручники, когда услышал, как в кармане моего потенциального убийцы зазвонил телефон.
Он вытащил аппарат, назвал себя, выслушал что-то и громко ответил:
— Нет. Еще не успели. Я понял. Есть, отбой!
— Отбой так отбой! — сказал я, продолжая игру, сопряженную с немалым риском для моей собственной жизни. — Спите спокойно, ребята. — Я легко сбросил наручники, вытащил пистолет и готов был открыть огонь.
Тут вдруг первый вертухай почему-то вывалился из машины. Одновременно с ним упал на колени, а потом ткнулся простреленным лицом в дорогу и второй. После чего зазвенели стекло и металл. Третий вертухай, видимо, получил пулю прямо в кабине.
Но ведь я выстрелить не успел. Ни разу. Потому стоял и удивлялся подобному финалу спектакля, где до этого ощущал себя главным действующим лицом.
Да, пальбы я не слышал, но легко выделил из ночной тишины лязг движения затворов. Кто-то стрелял из автоматов с глушителями.
Уже через секунду я все понял. Из кустов, растущих у дороги, выступил майор Оглоблин. Сразу после него с двух сторон выступили Коля Лаптев и Сережа Горюнов.
С той стороны, куда ехал автозак, на дороге показался свет фар, пока еще довольно далекий.
Я шагнул к начальнику штаба отряда, молча показал в ту сторону, поднял пистолет.
