— Машина за нами, — коротко объяснил Оглоблин, опуская автомат глушителем в землю.
— Трупы с дороги убираем! — заявил я, схватил ближайшего ко мне вертухая за ноги и поволок в кусты.
Мои парни утащили еще двоих. Но напоминать о необходимых действиях, мне скорее всего и не требовалось. Сержант Лаптев сел за руль автозака, чтобы отогнать его куда-нибудь и спрятать. По опыту знаю, что лучше всего топить такие машины.
Но операцию разрабатывал не я. Вариант укрытия машины наверняка был подробно проработан. Об этом я мог судить хотя бы по тому факту, что сержант Лаптев начал действовать без всякого напоминания. Значит, мне не стоило соваться со своими советами.
К нам подъехал «уазик» с гражданским номером. Водитель был в штатском, мне незнакомый, но по его прическе можно было подумать, что это солдат.
Хотя в принципе сейчас люди любого круга могут носить какие угодно прически. В наши дни даже лысым быть нестыдно, хотя, как говорит мой отец, в годы его молодости это считалось уродством. Но такие вопросы меня мало волновали как раньше, так тем более и сейчас.
Машины с гражданскими номерами, которые изредка привозят что-то в наш отряд, насколько я знаю, относятся к разведцентру, расположенному в Махачкале. Тамошние солдаты носят гражданскую одежду. В первую очередь водители. Каждая машина имеет по десятку сменных номеров.
Пока мы собирались, водитель вышел из «уазика». В руках у него был шуруповерт, работающий от аккумулятора. Он снял старые номера, тут же поставил другие и слегка посыпал на них пыль. Все это парень проделал молча, со знанием дела и пониманием ситуации.
Перед тем как сесть в машину, мы осмотрели место происшествия. Я ногой забросал землей пятно крови, чтобы в глаза не бросалось, потом увидел на земле сотовый телефон. Вертухай не успел убрать его в карман. В руке держал, и аппарат вывалился, когда я покойника за ноги тащил.
Я подобрал мобильник, посмотрел последний звонок и запомнил номер, который высветился.
Майор увидел это, тут же спохватился и приказал старшему сержанту Горюнову:
— Телефоны у трупов забрать! Иначе их по сим-картам быстро найдут. Симки вытащить, выбросить по дороге в разных местах. Желательно в воду.
— Там, в кустах, кстати, грязевая лужа есть. Сгодится, — подсказал старший сержант Горюнов и первым направился туда, куда только что оттаскивал труп вертухая.
Еще минута ушла на разбор дела с их телефонами.
Я номер запомнил накрепко, поэтому вытащил из аппарата симку и передал все старшему сержанту. Работа завершилась в темпе. Горюнов последним запрыгнул на заднее сиденье, сел рядом со мной и поставил свой автомат между колен.
Поехали мы быстро. Механики всегда стараются так отрегулировать оперативные машины военной разведки, чтобы они трогались с места со второй скорости.
Вскоре мы добрались до старого русского кладбища. У его ворот водитель мигнул фарами, и на дорогу стремительно вылетел сержант Лаптев. Горюнов открыл дверцу, машина чуть сбросила скорость, и парень на ходу запрыгнул на заднее сиденье. Свой автомат он предварительно передал старшему сержанту. Кладбище мы объехали по кругу.
— Автозак, да?.. — тихо спросил я сержанта.
— В автомастерской он, — услышав мой вопрос, ответил с переднего сиденья начальник штаба. — Там его на запчасти разберут, а все остальное просто разрежут и в металлолом сдадут. Мы с этой автомастерской давно сотрудничаем. Там надежные парни работают.
Да, операция действительно была хорошо продумана.
— Куда сейчас? — спросил я Оглоблина.
— В отряд. Тебе отдохнуть нужно. Отоспаться в безопасности, стрессовое состояние снять. Психотерапевт в санчасти уже ждет.
— Психотерапевт мне не нужен. Я спокоен и не перегружен. Не рискованно мне в отряд? Там меня в первую очередь искать будут.
— Кто их туда пустит! — заявил майор Оглоблин и усмехнулся. — Если смогут, пусть попробуют штурмом взять. Я уже отдал соответствующий приказ комендантскому взводу.
Я уже несколько раз слышал от разных людей, что запахи камеры и казармы похожи. Ничего подобного! Так говорят только те персонажи, которые не любят военных и не понимают сути армейской службы. В камере я просто задыхался от всепроникающей многолетней вони и нехватки кислорода. Может быть, воздух там был насыщен страданиями многих людей, которые побывали за решеткой до меня. В современной казарме такого нет.
Говорят, раньше все они крепко пахли портянками. Но эти тряпки давно уже вышли из армейского обихода, и современные солдаты незнакомы с подобным благоуханием. Его даже я не захватил, потому что к моменту моего поступления в училище сапоги уже были заменены на берцы. Запаха солдатских ног в современной казарме не чувствуется.
Надо сказать, что ноги потеют и пахнут чаще всего у тех людей, которые употребляют спиртное. В спецназе ГРУ солдаты сами понимают, что такое выпивка при нагрузках, характерных для их службы. Тут поневоле станешь трезвенником или же умрешь на занятиях.
Важно, что солдат срочной службы у нас не так уж и много, меньше трети. Все остальные бойцы служат в спецназе ГРУ по контракту. Эти ребята и сами, без всяких понуканий, следят за чистотой и порядком в казарме, поскольку она для них дом родной. Вне ее живут только люди семейные, имеющие собственную квартиру или дом. Только не здесь, не в командировке. Тут казарма одна для всех.
Я устроился отдыхать в комнатушке, расположенной рядом с каптеркой, где помещался только узкий лежак, сколоченный из досок. Стандартная кровать была слишком велика для такого пространства. Рядом тумбочка с дежурным телефоном.
Это было законное место командира роты, то есть мое собственное. Правда, иногда здесь располагался для работы в уединении кто-то из взводных, а я перебирался в саму казарму. Но такое случалось нечасто.
В этот раз никто меня не беспокоил аж четыре часа. Потом начальник штаба, наверное, вспомнил, что я говорил ему когда-то о том, что от излишнего отдыха всегда только больше устаю, и позвонил мне. Выйти на мой телефонный аппарат можно было только через коммутатор узла связи. Из этого я сделал вывод, что офицер, дежурящий там, в курсе насчет моего пребывания в военном городке.
Мне такая почти актерская популярность, скажу честно, не понравилась. Можно же было при необходимости и на сотовый позвонить.
Но тут я вспомнил, что мой мобильник остался в СИЗО, среди других личных вещей, в бумажном пакете. Дежурный офицер при мне запечатал его какой-то специальной липкой лентой, покрывающей бумажку с его автографом. При необходимости он мог бы содрать ее, вскрыть пакет, взять из него то, что ему приглянется, и той же лентой опечатать снова.
— Выспался, Максим Викторович? — спросил Оглоблин.
— Вполне, товарищ майор.
— Через час тебя в санчасти ждет психолог для проведения разгрузочного сеанса. А до этого зайди ко мне. С тобой тут поговорить хотят.
