Недовольство отходом от классового подхода возникло не только в РКП(б), меньшевики и эсеры называли поддержку отсталого мелкобуржуазного крестьянства вместо рабочего класса капитуляцией. В партии вновь активизировалась «рабочая оппозиция». Был проект привлечь иностранный капитал и иностранных рабочих для создания «крупных сельскохозяйственных фабрик» и внедрения современной технологии.
Летом 1921 года М. Горький в беседе с гостем из Франции сказал: «Пока что рабочие являются хозяевами, но они представляют лишь крошечное меньшинство в нашей стране (в лучшем случае – несколько миллионов). Крестьяне же – это целый легион. В борьбе, которая с самого начала революции идет между двумя классами, у крестьян все шансы выйти победителями… В течение четырех лет численность городского пролетариата непрерывно сокращается… В конце концов, огромная крестьянская волна поглотит все… Крестьянин станет хозяином России, поскольку он представляет массу. И это будет ужасно для нашего будущего» (см. [39, с. 750]).
Ленин с большим трудом убедил и съезд Советов, и ХI съезд РКП(б) продолжить программу НЭПа. Уже результаты 1922 года показали, что прогноз Ленина был верен: «реанимирующее влияние НЭПа распространилось на все области хозяйства».
Сложные проблемы создали представления о классах в сословном обществе в переходном состоянии при строительстве институтов права. В системе права в период НЭПа начались поворот от борьбы с классовым врагом и отмена классового подхода. Важную роль в дискуссиях по юридическим вопросам занимала концепция «революционной законности», возникшая в 1921–1922 гг. Она была идеологической основой для перехода от «революционного правосознания» к нормальной правовой системе со стабильными юридическими гарантиями, без которых был невозможен НЭП. В результате этих дискуссий резко возросла роль прокурора как стража революционной законности (эпитет «революционная» был вскоре тихо забыт).
В ранний период советского права идея «классовых судов против буржуазии» почти не оказала никакого влияния на судебную практику (саму идею выяснять на суде классовую принадлежность преступника Ленин назвал «величайшей глупостью»). Суды просто поддерживали порядок и закон против любых нарушителей. В УК 1922 года принцип классового суда не упомянут. Но в 1924 году видные юристы (особенно прокурор РСФСР Н.В. Крыленко) подняли вопрос о применении классового подхода при назначении наказаний. После периода колебаний и противоречивых приказов Верховный суд РСФСР принял установки Ленина 1922 года и 29 июня 1925 года издал инструкцию со специальным предостережением против классовой дискриминации в уголовном судопроизводстве.
Прошла волна культа законности в связи с лозунгом «Лицом к деревне!», который означал установление правовых гарантий для состоятельного крестьянина. Настолько сильной была массовая тяга к уравнительству по выходе из «военного коммунизма», что Семашко пояснял закон так: «Если по нашим законам гражданин имеет право владеть комплектом одежды, то никто не имеет права раздевать его на основе принципа равноправия только потому, что ему случилось встретить на улице человека без одежды».
Пройдя через НЭП с его восстановительной программой и большими проектами и через форсированную индустриализацию и ВОВ, СССР смог почти полвека стабильно и быстро развиваться. Этот путь во многом был определен методологией и стратегией Ленина. Но требуется исследовать колоссальный провал русской революции – Гражданскую войну.
Только партия Ленина, будучи марксистской, не подчинялась догмам классового подхода, а смогла верно представить структуру российского общества, чаяния и ценности большинства. Она смогла интегрировать в свою программу знание, полученное в поисках главных общностей. Даже идеи народников большевики поняли гораздо органичнее, нежели прямые наследники народников – эсеры.
Разрыв с меньшевиками и эсерами, революционерами с социалистическими программами, произошел из-за ошибочной трактовки революции как буржуазной и потому, что они считали необходимым поддерживать буржуазию как в данный момент прогрессивный класс. Догмы устаревшего механистического учения привели к катастрофе.
Признание эсерами и меньшевиками советской власти, по мнению Ленина, предотвратило бы гражданскую войну. Он писал: «Если есть абсолютно бесспорный, абсолютно доказанный фактами урок революции, то только тот, что исключительно союз большевиков с эсерами и меньшевиками, исключительно немедленный переход всей власти к Советам сделал бы гражданскую войну в России невозможной» [68, с. 222].
Но признать власть Советов эсеры и меньшевики не согласились, и та часть народа, что их поддерживала, сложилась в достаточную для гражданской войны «критическую массу».
17. Чаяния и расхожие мнения
Хосе Ортега-и-Гассет сказал (1914): «Фихте гениально заметил, что секрет политики Наполеона и вообще всякой политики состоит всего-навсего в провозглашении того, что есть, где под тем, что есть, понимается реальность, существующая в подсознании людей, которая в каждую эпоху, в каждый момент составляет истинное и глубоко проникновенное чаяние какой-либо части общества.
Политика – это работа в равной мере и мысли, и волеизъявления; недостаточно каким-либо идеям промелькнуть в нескольких головах, надо, чтобы они получили социальную реализацию. А для этого необходимо, чтобы на службу идеям решительно устремилась энергия широких социальных групп… Отсюда та миссия, которую и надлежит выполнить политику, настоящему политику: провозглашать то, что есть, отказываясь от витающих в воздухе и лишенных ценности расхожих суждений, от устаревших сентенций» [71].
В системе «русская революция» таким политиком был Ленин. По критерию, который сформулировал Ортега-и-Гассет, в тот период никто не мог сравниться с Лениным даже в мировом масштабе. Он очистил от расхожих суждений и провозгласил в ясных словах чаяние большинства людей почти всех культур. И русская революция стала двигателем мирового процесса. Это чувствовалось и в России, и на Западе, и на Востоке.
Английский экономист Дж. Кейнс, работавший в 20-е годы в России, писал, что Россия тогда была главной лабораторией жизни. Она, как никто, была близка и к земле, и к небу. Он написал: «Ленинизм – странная комбинация двух вещей, которые европейцы на протяжении нескольких столетий помещают в разных уголках своей души, – религии и бизнеса».
Ленин понял, что крестьяне поднялись как сплоченная антибуржуазная сила и что революция в России в главном своем потоке не буржуазная и не может привести к либеральной западной демократии. По уму и чувству Ленин был несравненно выше и Плеханова, и Троцкого. Они даже после «университета» революции 1905 года так и остались догматическими марксистами, а Ленин был марксистом творческим и отошел от догм. Хотя убеждать даже верхушку партии большевиков ему было очень трудно.
Т. Шанин писал, что два политика в России верно поняли суть революции 1905 года – Столыпин и Ленин. Столыпин поставил своей целью спасти помещиков, а ради этого расколоть крестьянство на классы, заменив общину капитализмом. Так же поначалу мыслил и Ленин, но после 1905 года резко изменил позицию, а Столыпин потерпел поражение.
