Тогда Басир сказал: «Ладно, я сделаю то, что вы просите, уважаемые старейшины».
Он сам убил того русского, натянул ему кожу живота на голову и бросил на дорогу у кишлака. Потом одели одного из убитых кармалевских солдат в советскую форму и тоже бросили на дорогу. Гяуры полетали, полетали над ними и успокоились. Представляешь, Ортабулаки, этим неверным было важно, чтобы их люди, попавшие в плен, оказались мертвы. Кто их убьет, мы или они сами, их не интересовало. Им нужны были мертвецы, и они их получили. Но они даже не подобрали тела…
Ортабулаки вознес ладони вверх, и они уперлись в сырой свод подземного арыка.
— Аллах услышал молитвы правоверных, он лишил гяуров разума, они грызут друг друга как собаки! Но, конечно, жалко, что тот русский подох, на него можно было что нибудь выменять. Вот все тот же Ахмад Саяф на одного пленного гяура выменял шесть бушлатов, три автомата, пять ящиков патронов, два мешка сахара и пятьсот тысяч афгани, да жалко…
Хафизулла махнул рукой:
— Твой Ахмад Саяф никогда не попадет в сады к Мохаммеду, и его не будут каждый день ласкать небесные гурии, которые на следующее утро уже снова девственницы, потому что он не настоящий воин ислама. Тот, кто отпускает врага, вместо того чтобы его убить, не мусульманин. Я просто уверен, что, если ему хорошо заплатят, он уйдет служить Кармалю, предав священное зеленое знамя борьбы с неверными.
— Ладно, Хафизулла, не будем ссориться. Вот лучше скажи, что ты будешь делать, когда получишь деньги за это дельце?
— Уйду в Пешавар и попробую сколотить свой, собственный отряд, а потом, если поможет Аллах, подниму весь свой род, всех своих родственников, которые сейчас живут в Пакистане.
Ортабулаки блаженно прикрыл глаза:
— А я пойду в Кандагар и куплю там самую большую белую женщину, которую только найду…
— У, безмозглый, тебе давно уже надо обзавестись парочкой паранджей, давно нужно было жениться, чтобы родить Мохаммеду воинов, а ты все деньги на потаскух норовишь спустить… — Хафизулла укоризненно покачал головой и вдруг громко расхохотался, увидев, как Ортабулаки в мечтах сладко причмокивает потрескавшимися губами. Он расставил руки, насколько позволяли стены арыка: — Нет бога, кроме Аллаха и Мохаммеда, пророка его!
Потом схватил несколько опешившего Ортабулаки и поволок к выходу:
— Слушай, я чувствую в теле такую необыкновенную легкость, что кажется, на меня снизошло небесное озарение. Пойдем, нам помогает Аллах. Мы сейчас вдвоем разгоним всю колонну гяуров и захватим богатые трофеи!
Но у выхода наружу Хафизулла натолкнулся на второго гостя в пятнистой камуфляжной форме, который держал в руках по автоматическому скорострельному пистолету «беретта»:
— Здесь в течение месяца не должен прозвучать ни один выстрел, и ваш полевой командир нам сказал, что самолично убьет каждого, кто нарушит условия договора. Но если его сейчас здесь нет, то я могу сделать это сам. Положите на землю ваше оружие… Ну!
Ортабулаки и Хафизулла неохотно сняли с себя свое вооружение, которое гость откинул ногой подальше, себе за спину.
Под дулами девятимиллиметровых стволов они послушно сели на корточки неподалеку от выхода. Хафизулла достал еще одну сигарету с гашишем, а Ортабулаки, прикрыв глаза, тихо и нудно затянул какую то витиеватую мелодию. Через некоторое время из темноты показались две фигуры. Вернулся Абдулхак с Мохаммедом Язбеком. Последний, увидев разоруженных моджахедов, нахмурился:
— Я так и знал, что Ахмад — Кадар Абдель — Вахаб не умеет, не прибегая к помощи оружия, разговаривать с людьми, даже с друзьями.
Он подошел вплотную к своему напарнику, все еще держащему в руках скорострельные пистолеты, и принялся ему что то выговаривать, перейдя на чистый арабский. Тот пытался оправдываться с виноватым видом, тыча стволами то в моджахедов, то в сторону дороги, по которой все еще тянулась армейская колонна.
Глава 11
Под вечер хозяева маленького магазинчика, закончив уборку, опускали жалюзи на большие стеклянные витрины, запирали входную дверь и возились с сигнализацией. Рабочие, ремонтирующие третий этаж этого же дома, тоже заканчивали работу. Они грохотали на лесах тяжелыми башмаками и, сунув в ведра мастерки, спускались вниз, к вагончику, где снимали с себя робы и переодевались в повседневную одежду.
Старший мастер курил, придирчиво наблюдая, как его люди приводят в порядок рабочие места и собирают инструменты. Рядом уже открылся пивной бар, и мастер нетерпеливо втягивал носом аромат свежего рейн вестфальского пива, фирменного напитка заведения с длинным названием «Здесь у нас как в Дюссельдорфе». К тротуару, огороженному от проезжей части невысоким металлическим заборчиком с предупреждающей вывеской «Стой! Опасная зона. Идут строительные работы», медленно подрулил «мерседес бенц» с двумя старыми вмятинами на заднем крыле. Мастер замахал руками и закричал, не выпуская изо рта сигареты:
— Эй! Проезжайте дальше, здесь нельзя парковаться!
Но помятая машина все же остановилась прямо под строительными лесами. Из нее вылез невысокий плотный мужчина с озабоченным лицом. Его правая рука была забинтована и подвешена на перевязи. Он подошел к мастеру, изобразив на лице приветливую улыбку:
— Добрый вечер. Скажите, это ваш фургон, номер ХМВ 4 2658?
— С чего вы взяли? Я не знаю, чей это фургон. Только все равно машину здесь ставить нельзя, — проворчал мастер.
Хорст Фромм и не собирался оставлять здесь машину. Он сел за руль, круто развернулся посреди улицы и оказался у своего двухэтажного коттеджа. Окна его были темны, а калитка заперта.
Сосед Франк, приспособив себе переносную лампу на радиатор, по прежнему копался в моторе. Но если утром его лицо выражало упоение работой, то сейчас, когда пригород окутала сумеречная синева приближающегося вечера, вся его согнутая фигура выражала крайнюю усталость и отчаяние. Увидев соседа, он с видимым удовольствием разогнул поясницу:
— Привет, Хорст.
— Привет Франк, все еще не покончил со своей старушкой? Мне кажется, тебе нужно прерваться, нельзя так долго копаться в железках. Ослабевает внимание, устают пальцы… Нужно отдыхать.
Фромм взял с заднего сиденья сумку, где лежала папка Фогельвейде с надписью: «Секретный документ государственной важности Љ 1/1/156/87», и, закрыв машину, подошел к соседу:
— Хорст, ты правда думаешь, что можно прерваться и отдохнуть? — недоверчиво переспросил Франк.
Он выключил переноску и начал тщательно вытирать испачканные маслом руки.
— Да, да, дружище, мне кажется, тебе нужно прерваться. А вот скажи мне, ты весь день здесь возился?
— Конечно, я никогда не капитулирую перед техникой, — заявил не без гордости Франк.
— Да, это замечательно. Так вот. Там за твоей машиной стоит фургон ХМВ 4 2658. Не припомнишь ли ты: он здесь весь день был или отъезжал куда нибудь?
