Кирпонос бросил суровый взгляд на Пуркаева.
— Мы ожидали этого, Михаил Петрович, — пояснил начштаба, — а вот положение Музыченко действительно и без того критическое. Возникает угроза окружения шестой.
— Срочно выясните обстановку. Надо бросить на помощь ему мехкорпус Фекленко. Медлить нельзя. Пятая Потапова тоже не в лучшем положении. Нам нельзя попадать в котлы, чего хотят немцы, — торопливо чеканными, рубящими фразами давал распоряжение М.П. Кирпонос…
Михеев уважительно относился к командующему, потому что знал — он опытный вояка, являлся активным участником Гражданской войны, положительно зарекомендовал себя в Советско-финской кампании, глубоким патриотом был с комсомольской юности.
Михаил Кирпонос в 1915 году был призван рядовым солдатом в 126-й запасной пехотный полк. Окончил в 1916 году инструкторские курсы по обращению с иностранными винтовками, а в 1917 году — военно-фельдшерскую школу. После этого он был направлен на румынский фронт в качестве ротного фельдшера 285-го Ольгопольского пехотного полка. Здесь его избрали сначала председателем околоточного солдатского комитета, затем — председателем полкового комитета, товарищем председателя Ревкома 5-й пехотной дивизии, а в ноябре 1917 года — председателем Рады 26-го корпуса.
Демобилизовавшись в феврале 1918 года, М.П. Кирпонос вернулся в родное село Вертиевка, что на Черниговщине. Весной того же года вступил в члены РСДРП(б). На малой родине он принял участие в формировании повстанческих отрядов, ведущих борьбу с немецкими оккупантами и гайдамаками — участниками повстанческих вооруженных отрядов в XVIII веке на территории Правобережной Украины, отошедшей к Речи Посполитой вследствие Андрусовского перемирия. Они совершали набеги и нападения на польские местечки на помещиков. Воевали и с советской властью.
Ранней осенью восемнадцатого года Кирпонос с одним из отрядов влился в состав 1-й Украинской повстанческой дивизии. Воевал с бандитами, после чего был назначен комендантом города Стародуба. Занимаемая должность позволила ему быстро сформировать 22-й Советский Украинский полк, ставший со временем 2-м Богунским полком 44-й стрелковой дивизии.
В июне 1919 года М.П. Кирпоноса назначают помощником начальника дивизионной школы красных командиров. За организацию и активное участие в партизанской борьбе и в боях на Украинском фронте его награждает Реввоенсовет республики именным маузером.
В 1927 году, окончив Академию имени М.В. Фрунзе, его назначили в 1934 году начальником штаба 41-й Перекопской стрелковой дивизии, а потом он пять лет руководил Казанским пехотным училищем имени Верховного Совета Татарской АССР.
А теперь о военных заслугах.
В декабре 1939 года он был назначен на должность командира 70-й стрелковой дивизии 7-й армии. В начале марта 1940 года его соединение в течение недели совершило обход Выборского укрепрайона противника по льду Финского залива и выбило финнов из укреплений на северном берегу Выборгского залива, перерезав дорогу Выборг — Хельсинки. После этого дивизия Кирпоноса отразила несколько десятков контратак противника, что обеспечило в дальнейшем успешный штурм Выборга.
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 21 марта 1940 года за умелое командование дивизией и проявленные в боях героизм и мужество М.П. Кирпоносу было присвоено звание Героя Советского Союза…
В конце представления командующему и Военному совету фронта Михеев заявил, что собирается выехать на передовую сейчас же, так как, по полученной оперативной информации, увеличилось число дезертиров и членовредителей, ожили паникеры среди личного состава в некоторых частях, стали отмечаться переходы отдельных солдат на сторону врага. И вообще хотелось посмотреть свежим взглядом, не со стороны или слов других наблюдателей, а лично, в каких условиях доводится воевать солдату. Разобраться в причинах негативизма с психологической стороны.
Помолчав немного, потом повернувшись к комфронта, добавил:
— Наверное, вышесказанные мной слова звучат несколько трафаретно и даже казенно, однако, когда вдруг оказалось, что воевать-то мы не слишком умеем, а потому немец бьет нас не столько числом, сколько грамотным применением своих техники и вооружения, надо посмотреть лично. Вот почему нашим бойцам и командирам необходимо привить снова уверенность в своих силах, поверить в них, вспомнить, за что они сражаются, и вдохнуть уверенность, что именно они сумеют остановить врага. Любой ценой, во что бы то ни стало!
— Это правильное решение, товарищ Михеев. Посмотреть на битву не со стороны, а своими глазами и сделать соответствующие выводы. Это и есть помощь органов командованию. Я буду ждать ваших наблюдений. А еще хотел бы от вас услышать то, что, быть может, мне не докладывают, не желая огорчать, — заключил Кирпонос и с вымученной усмешкой посмотрел на своих подчиненных.
Те в знак согласия закивали…
* * *
После совещания собрались быстро. Две машины — эмка и полуторка с солдатами скоро выбрались на шоссе.
— Гони, — приказал Михеев водителю.
Это слово на войне он станет применять все чаще и чаще. Скорость — это выигранное время, так считал Анатолий Николаевич. Выкативши на шоссе, натруженно взревел мотор по команде водительского сапога, прижимавшего акселератор «до полика» на отдельных участках шоссе, где можно было разогнаться. Быструю езду комиссар госбезопасности любил. Сейчас она вызывалась обстановкой.
В тот же день А.Н. Михеев вместе с начальником отделения Д.Д. Плетневым и старшими оперуполномоченными И.М. Плесцовым, М.А. Белоусовым и Г.Г. Горюшко выехал на передовую в расположение 124-й стрелковой дивизии генерал-майора Ф.Г. Сущего, сражавшейся на левом фланге Киевского укрепрайона. Именно здесь существовала реальная угроза выхода противника к Днепру.
Михеев рассуждал так, согласуясь со словами подчиненного — старшего оперуполномоченного М.А. Белоусова:
— А нам это надо было. Особенно мне. Я лично хотел видеть в бою наших красноармейцев, быть с ними рядом и на себе ощутить психологическое состояние человека в момент фашистской атаки. Одновременно я хотел ознакомиться с условиями работы наших оперативников на передовой.
Скоро они были на месте горячих баталий. Вдали грохотали орудия. Серыми черепахами стояли под лесом немецкие танки, готовые ринуться в любую минуту в броневую атаку.
Комдив не ожидал таких высоких гостей.
— Как дела, Филипп Григорьевич? — спросил Михеев комдива, изучающего карту в глубокой траншее с оборудованным небольшим земляным углублением, временно спасаясь от пуль и осколков.
— Немец прет буром, прет, как сумасшедший… Пограничники здорово помогают — дерутся отчаянно. А вот сил и средств у нас совсем маловато… Особенно для борьбы с танками, — ответил командир дивизии, весь покрытый пылью, пороховой гарью, с воспаленными красными и слезящимися от недосыпания, дыма, песка глазами и постоянных взрывных волн, остро бьющих по ушам и очам: — Одна проблема может скоро заявить о себе — понимаете, нечем прикрыть стрелковые подразделения. Да и потери личного состава крайне высокие… В некоторых ротах и десятка не наберешь.
