«Какая психологическая и физическая нагрузки выпали на долю командующего. Ему и вовсе только в пути передышка», — посочувствовал Михеев и стал размышлять о предстоящих делах: вспомнил разведчиков, находящихся в тылу врага; оперативников, сражавшихся наравне с бойцами на передовых позициях; кто-то готовится из вражеской агентуры выброситься в наш тыл или ждет сброшенную с воздуха взрывчатку от «хозяина».
А потом словно подвел в мыслях итоги: «Гитлеровской агентуры полно, к сожалению, нашего брата маловато, чтобы их всех скопом выловить. Такое бывает в сказках — выловить даже одного сколько надо труда, сколько сжечь мыслей надобно?!» Вспомнились в связи с этим ему слова высокой оценки Наполеоном своих шпионов, которые работали против России. Именно он считал, что тот, кто предупрежден, тот вооружен.
В машине было уютно и тихо, хотя и несколько душновато. Михеев победоносно борясь с дремотой щипками и растиранием кистей рук, в то же время стал переживать странную внутреннюю борьбу раздумий. Его мысли-скакуны прыгали от одной темы к другой. Большинство из них были связаны с боевыми действиями. Но вот поплыли в его сознании картины дорогого Поморья с рыбными реками, озерами и суровым Белым морем. С удочкой и нанизанными на кукан рыбешками, он радостный возвращается домой…
И вдруг сильный тупой удар с ходу остановил и развернул машину поперек дороги. Анатолий Николаевич ничего не успел сообразить, ударившись грудью о переднее сиденье, потом услышал голос Кирпоноса.
— Фу ты!.. Опять эта нога… — процедил генерал сквозь зубы.
Ему помогли выйти из эмки, ударившейся о резко затормозившийся впереди идущий грузовик. Морщась, командующий опустился на приступку, и с досадой, словно обращаясь только к себе, тихо промолвил:
— Этого еще не хватало, черт побери!.. Палки, костыли-то мне теперь совсем некстати. Вот незадача! — ощупывал он и поглаживал ногу пониже колена.
* * *
В Особый отдел фронта в Прилуках приходили и докладывали особисты, вышедшие из окружения. В один из сентябрьских дней дверь кабинета начальника открыл изможденный, пропахший пылью и гарью, с красными воспаленными глазами заместитель начальника Особого отдела 6-й армии Михаил Степанович Пригода.
— Садись! — указал на стул Михеев. — С документами вышел, разумеется?
— Как же мог их бросить? — вопросом на вопрос ответил Михаил Степанович. — Ненужные сгорели.
— Рассказывай… Обрисуй обстановку…
Пригода стал короткими фразами обрисовывать то, что ему довелось увидеть и услышать. Потом он доложил письменно. Интересен этот документ прежде всего фронтовой суровостью первых месяцев войны и своей объективностью. К сожалению, сегодня молодому поколению некоторые либеральные художники слова «рисуют» работу военных контрразведчиков в боевой обстановке в искаженном виде. Но это их грех!
Познакомимся с рапортом.
Начальнику Особого отдела Юго-Западного фронта
комиссару госбезопасности 3-го ранга товарищу МИХЕЕВУ А.Н.
РАПОРТ
В середине июля части 6-й армии Юго-Западного фронта после шестидневных упорных боев в районе Бердичева, где на ряде участков нашими частями наносились мощные контрудары, вынуждены были отойти в юго-западном направлении.
По данным разведки и показаниям пленных, было известно, что против измотанных тяжелыми боями частей армии действуют четыре дивизии противника: две танковые и две моторизованные. Враг наступал при абсолютном превосходстве в авиации.
Разрыв между нашими частями и соседями увеличивался, пополнение не получали, ощущали острую нужду в боеприпасах, особенно в артиллерийских снарядах, участились случаи потери связи и управления войсками.
В этой обстановке стали поступать данные, что танковые части и мотопехота противника обтекают наши фланги. Штаб 6-й армии с несколькими подразделениями стоял в селе Подвысокое, что в пятидесяти километрах юго-восточнее Умани. Здесь мы оказались в полном окружении.
Девятого августа приказом командующего армией был сформирован прорывной отряд. В него вошли: третья противотанковая бригада, разумеется, неполного состава; небольшая сводная танковая группа; батальон охраны штаба армии, рота Особого отдела и рота командного состава штаба, в число которой влилось 23 чекиста во главе с бригадным комиссаром Моклецовым, образовавшие вместе с работниками военной прокуратуры взвод. Группа во главе с командующим 6-й армией генерал-лейтенантом Музыченко и членом Военного совета дивизионным комиссаром Поповым в ночь на десятое августа пошла на прорыв вражеского окружения.
На командном пункте в селе Подвысокое остались офицеры штаба и политотдела армии. Там же находился и я, заместитель начальника особого отдела, с группой чекистов.
Командный пункт должен был руководить частями, занимающими оборону, поддерживать связь со штабом фронта, а когда группа генерал-лейтенанта Музыченко прорвется, то по сигналу следовать за ней. Однако сигнала от командующего не поступило, связи с ним установить не удалось.
Утром десятого августа командный пункт подвергся сильному минометно-артиллерийскому обстрелу и бомбардировке. На юго-восточную окраину Подвысокого прорвалось около двух батальонов пехоты противника с тремя танками. Оборонявшие окраину подразделения после продолжительного и тяжелого боя отступили в село.
Начальник штаба дважды посылал группы командиров для выяснения местонахождения и положения отряда командующего армией. Первая группа не возвратилась. Вторая доложила, что отряд т. Музыченко, по-видимому, прорвался и форсировал реку Сенюха. К тому времени северо-восточная часть села Подвысокое уже была занята пехотой противника. В этой обстановке приняли решение продержаться в Подвысоком до наступления темноты, а потом идти на прорыв.
Бросок по лесу под огнем противника удался. Но, проникнув в лес, мы поняли, что он также окружен и обстреливается со всех сторон из пулеметов и автоматов. Ночью перестрелка несколько утихла, и нам удалось просочиться в поле. К рассвету следующего дня, установив, что вокруг большая концентрация войск противника, мы, слабо вооруженные, разбились на небольшие группы и решили просачиваться к линии фронта.
Пятнадцать суток наша группа, состоящая из шести человек, шла по оккупированной врагом территории к Днепру, на левом берегу которого части Красной армии занимали оборону. Мы двигались в основном ночью, обходили населенные пункты, если предварительной разведкой устанавливали нахождение в них вражеских частей.
В деревне Тубельцы крестьянин Байбуз в ночь на двадцать шестое августа провел нас плавнями к Днепру, обойдя немецких часовых и патрули. На берегу нами был выкопан сигнальный столб, на котором наша группа переплыла реку на участок обороны 2-го стрелкового полка 264-й стрелковой дивизии. Из штаба дивизии мы направились в штаб 26-й армии в Золотоношу. Откуда в штаб Юго-Западного фронта в Прилуки.
Все документы особого отдела 6-й армии в период боев и окружения сожжены. Судьба группы прорыва, возглавляемой командующим 6-й армией генерал-лейтенантом Музыченко, мне не известна.
