— Ребята, вы только носы сильно-то не задирайте, — подала голос счастливая Марта. — Элька у нас вот титулованная аристократка, баронесса. Но не кичится этим.
— Марта, я не баронесса, а младшая дочь барона, — покачала я головой. — Титул я могу унаследовать лишь от бабушки, если вдруг она передаст его не Инессе, как старшей, а мне. То виконтство уже более четырехсот лет передается по женской линии, так уж получилось. А баронство перейдет к старшему сыну, моему или сестры. Папа так решил.
— Значит, ты еще можешь стать виконтессой? — удивился Силино.
— Теоретически — могу. Только… — Я помялась. Не хотела рассказывать о внезапно всплывшем родстве с королем. А потому закончила: — Я надеюсь, что бабуля проживет еще очень долго. Но зато сегодня ночью его величество заберет у меня артефакты. Придворный маг всё выяснил, и мы отправимся в храм богини Матери. Вот!
После ужина мне принесли обещанное ритуальное одеяние и мягкие туфельки без каблуков. Платье ожидаемо оказалось ярко-алого цвета, многослойное, из тончайшего, чуть ли не прозрачного шифона. Оно струилось по телу, облегая его и опадая волнами, но широкие юбки позволяли делать нормальные шаги. Рукавов не было, лишь на плечах ткань скреплялась двумя широкими золотыми пряжками, усыпанными рубинами и бриллиантами. А талию подчеркивал тонкий золотой обруч с такой же пряжкой.
Мои волосы заплетать не стали. Тщательно расчесали, и они огненным блестящим водопадом спадали мне до самых колен. Я ведь говорила, что они у меня очень длинные и густые.
— Элечка, ты невероятно красивая, — обошла вокруг меня Марта, отложив гребень. Она только что закончила приглаживать мою ярко-рыжую гриву. — От тебя глаз отвести невозможно. Живое воплощение стихии огня…
— Спасибо, — улыбнулась я ей и погладила обвивающую мое правое запястье цепь.
Перед тем как начать облачаться в это одеяние, мне пришлось «побеседовать» с регалиями и попросить их перебраться на руки. Я ведь не могу в храме, перед ликом богини, задирать юбку или пытаться стащить цепь с медальоном и перстнем с талии.
Так что сейчас корона свисала с моего левого локтя, медальон и перстень прицепились на правое запястье, а жезл, чтоб его, я вновь держала в руках.
— Жаль, что нам нельзя пойти с вами, — вздохнула подруга. — Но ты ведь нам потом расскажешь?
И тут за мной пришли. Я накинула на себя плащ, натянула капюшон, пряча лицо, и под охраной из дюжины гвардейцев отправилась в указанном направлении.
Сначала мы шли по коридорам дворца, потом через потайной ход попали в небольшую часовню. А уже оттуда по подземному тоннелю направились в столичный храм богини Матери. Надо же… Я не знала, что для правителей существует прямой проход из дворца непосредственно в обитель богини.
Меня уже ждали…
Как только мы вошли в огромный зал под высоким куполом с окнами, через которые падал лунный свет, ко мне сразу же подскочили две жрицы. Одна сняла с меня плащ и забрала его, а вторая повела к огромной статуе богини.
— Помолись, дитя, — прошелестела она. — Его величество сейчас придет.
Кивнув ей, я опустилась на пол. Для молитв перед статуей специально лежали красные тонкие подушечки. Их было много, так как здесь всегда присутствовали люди в большом количестве. Молитву было принято возносить коленопреклоненно. Но богиня Мать добрая, она не требовала от своих детей аскезы или телесных страданий. А потому, каждый мог взять вот такой небольшой тюфячок и встать коленями на него, чтобы не страдать от холода мраморного пола, пока молится и отдает почести прародительнице людей.
Я мысленно беседовала с богиней. Рассказывала о прошедшем годе. О том, как сбежала из дома, чтобы поступить учиться, и к чему всё это привело. Молила о милости для себя и своих близких. Просила совета и благословения… Ведь всё оказалось так сложно.
— Пора, рувита, — прошептала за моей спиной жрица.
Я не слышала, как она подошла, и слегка вздрогнула.
— Что мне делать? — спросила я ее, встав.
— Ты должна зачерпнуть первородного пламени и искупать в нем драгоценности. Сейчас войдет его величество и преклонит колени пред ликом богини. После этого подойдешь к нему, опустишься перед ним, лицом к лицу. Сначала наденешь на его палец перстень. После медальон на шею. Затем отдашь жезл. И наконец, возложишь корону на чело нашего государя.
— Поняла. А что-то говорить нужно? Какое-то заклинание?
— Ты всё поймешь сама, дитя, — улыбнулась жрица, кивнула и ушла, исчезнув в тени.
Значит, сначала первородное пламя…
Повернувшись к статуе, я подняла взгляд и посмотрела в добрые, всепонимающие и всепрощающие глаза богини. Поклонилась. После чего подошла к мраморной чаше, стоящей справа от постамента. В ней горел и никогда не угасал первородный огонь. Ну, это так называется. На самом-то деле это источник силы, в данном случае огненной.
Протянув правую ладонь, я горсточкой зачерпнула пламя и вынула его из чаши. Я не боялась сгореть. Не может сгореть тот, кто сам огонь.
Сгусток огненной стихии на моей ладони весело вспыхнул, разросся и потек по моей руке вверх. До локтя, до плеча, перекинулся на вторую руку, пополз от плеч вниз и вверх… И вот я вся полыхала. Но этот огонь был немного иным, не таким, как тот, что рождался во мне, когда я нервничала. Мой — буйный, непослушный, его можно было погасить либо моей волей (что мне всё еще плохо удавалось), либо заклинанием более опытного и сильного мага. Пламя же, окутывающее меня сейчас, — истинное, первозданное и не подвластное никому, кроме богов.
Этот огонь не ревел, не потрескивал, как мой. Нет. Он пел…
Негромкая мелодия лилась будто из ниоткуда, чистая, пронзительная, ясная. И, повинуясь ее воле, я задвигалась в танце. Не знаю, откуда мне известны эти движения. Мне неведомо, как я выглядела со стороны. Понятия не имею, слышал ли кто-нибудь, кроме меня, божественную музыку силы огня.
Я словно впала в транс, ничего не видя, танцуя, прогибаясь и извиваясь в языках пламени, что меня окружали. Хотя не окружали, нет. Я сама сейчас была пламенем… Развевались мои распущенные волосы. Вздымались и опадали тонкие слои шифона ритуального одеяния. Мои руки взлетали к куполу храма, а тело двигалось и порой откидывалось назад так, что локоны касались пола.
Мелодия огня вела меня, управляла мной. Поначалу тихая и медленная, она переросла в страстную и сильную. Как костер, вспыхнувший из искры и взлетевший до небес, когда разгорелся.
— Сейчас! — прошелестел огонь. И музыка стихла.
Я медленно обернулась, отыскивая уже осмысленным взглядом его величество, и обнаружила его на коленях перед статуей богини. Там, где он и должен был меня ждать.
Лицо Фердинанда Умного выражало невероятный восторг. Даже благоговение. Он смотрел на меня, словно я чудо, сошедшее к людям откуда-то из небесных чертогов или поднявшееся из глубин охваченного извержением вулкана. Мой король был потрясен тем, что только что видел.
