– С Кругловым стоит.
– Отлично, Катка, я пошла, не дрейфь, увидимся на площадке.
– Тань…
– Потом-потом, у меня важное дело.
– И волосы у нее ужасные! – продолжала исходить желчью блондинка.
– Да это парик, помнишь, я видела, как она его поправляла?
– Парик? Не может быть!
– Точно, говорю тебе.
– Идея Карповна, только вы можете сказать: у Серебряковой действительно парик или…
– Ничего я говорить не буду!
– Но, Идея Карповна!
– Не верти головой, мешаешь работать.
– Понять не могу, почему вы ее всегда защищаете, можно подумать, Серебрякова ваша хорошая знакомая.
– Если не перестанешь крутиться, гримируй себя сама.
Копейкина вышла в коридор. Желудок ее предательски сжался, волнение нарастало. Навстречу ей, отчитывая очередного бедолагу, несся Ручкин. Не придумав ничего другого, Катарина открыла первую попавшуюся дверь и юркнула внутрь. Оставив крохотную щелку, она стала ждать, когда пройдет режиссер.
– Что это значит? – прохрипел ей кто-то в самое ухо.
Копейкина вздрогнула и обернулась.
Перед ней во всем своем великолепии стояла Лилиана Серебрякова. Взгляд холодных ядовито-зеленых глаз актрисы пронизывал насквозь.
– Лилиана Всеволодовна… – только и смогла выдавить Копейкина.
– Я знаю, кто я такая, меня больше интересует, кто ты?
– Я… я… Катарина.
– Хорошо, что не Эвелина.
– Простите…
– За каким дьяволом ты врываешься ко мне в гримерку?
– Просто там… Ручкин.
– И?
– Не хотелось с ним сталкиваться.
Актриса критически осмотрела незваную гостью.
– Будешь играть новую служанку?
– Да.
Лилиана хрипло рассмеялась.
– А мне нравится, как ты разыграла испуг при виде меня. Что заканчивала?
– В каком смысле?
– Ну, где училась, во ВГИКе?
– Да! – ляпнула Катка. – Ой… вернее, нет, я не актриса, меня просто позвала подруга, Таня Карпова, Ручкин сказал, я идеально подхожу на роль служанки.
– Все ясно, – казалось, Серебрякова потеряла к Копейкиной всякий интерес.
Катарина от нахлынувших на нее чувств воскликнула:
– Лилиана Всеволодовна, вы моя самая любимая актриса, я вас обожаю, вы и Нателла Стальмакова…
– Стоп! После слова «обожаю» ты должна была замолчать. У меня мораторий на два слова: первое – Нателла, второе – Стальмакова. Понятно?
– Да.
Лилиана подошла к зеркалу. Ката молча наблюдала, как актриса начинает красить ногти. Сегодня поистине счастливый день: за какой-то час Копейкиной удалось познакомиться сразу с тремя знаменитостями, кому рассказать – не поверят.
«Я в гримерке самой Серебряковой, боже мой, как не хочется уходить, так бы и сидела, глядя на любимую звезду».
Словно прочитав ее мысли, Лилиана, не отрывая глаз от ногтей, произнесла:
– Пару минут можешь отсидеться здесь, если так боишься Костика.
Копейкина не верила ушам: сама Серебрякова разрешила посидеть рядом с ней, и это после того, что она читала про звезду в прессе! Журналисты, как один, упорно называли Лилиану отпетой стервой и сукой, писали о ее несносном характере, ядовитом языке…
«Вот и верь после этого прессе, была бы Лилиана стервой, я не стояла бы возле нее».
Серебрякова закончила с маникюром, и почти сразу раздался громкий стук в дверь.
– Лилиана, через пять минут – на площадку.
– Подожди, котик, я только накрасила ногти, они не успеют высохнуть.
– За каким чертом ты красишь их перед выходом? Пять минут, запомни, будь добра приволочь свою задницу ровно через триста секунд!
– Не нервничай, котик! – так же спокойно крикнула Серебрякова и обратилась к Катке: – Теперь можешь спокойно покинуть убежище, Костик ушел.
Копейкина нехотя направилась к двери. Уже находясь в коридоре, она обернулась. Лилиана провожала ее взглядом, на губах Серебряковой застыла улыбка.
На съемочной площадке был самый настоящий переполох. Вечно орущий Константин Вольдемарович находился на грани: в настоящий момент режиссер спускал собак на Марину:
– Почему заранее не могли подготовить? Марина, ты меня удивляешь, у нас же не шарашкина контора, в конце концов, это твоя прямая обязанность!
– Константин Вольдемарович, я предупредила Макса, через пять минут все будет в порядке.
– У нас нет пяти минут, пойми ты это, – он посмотрел на часы. – Где Лилиана, черт ее дери? Быстро позовите! Сколько можно ждать? Всем приготовиться.
Ручкин подлетел к Катке:
– Так, вот поднос с кофе, берешь, заходишь в комнату, ставишь на стол чашку перед Карповой и удаляешься.
– Вы уже говорили.
– Надеюсь, ты поняла. Таня, живей шевели граблями!
Через минуту появилась Лилиана.
– Явление Христа народу, соизволила, Лилиана, быстро…
– Не нервничай, Костик, нервные клетки не восстанавливаются.
– Плевал я на нервные клетки, Лилиана, честное слово, когда-нибудь ты меня в могилу сведешь!
– Если это и произойдет, то как минимум лет через сорок.
– Твоими бы устами, ладно, кончаем трепаться, по местам!
– Где мой кофе? – Серебрякова вопросительно обвела взглядом присутствующих.
– Какого черта сейчас…
– Костя, ты прекрасно знаешь, перед тем, как начинать работу, я должна выпить чашечку кофе.
Ручкин сжал кулаки, жилка на его лбу запульсировала быстрее.
– Кофе актрисе! – заорал он так громко, что Копейкина подпрыгнула на месте.
– У вас всегда такой сумасшедший дом или просто сегодня день неудачный? – спросила Катка, подойдя к Татьяне.
– Сумасшедший дом? О чем ты, подруга, нормальная рабочая атмосфера, все тихо и мирно.
– Мирно? Интересно, а что происходит на площадке, когда…
Она не успела договорить, помешала Нателла. Даже под толстым слоем грима было заметно – лицо Стальмаковой пылает от гнева. Приблизившись к Татьяне, актриса завизжала:
– Это ты сделала, маленькая сука! Я знаю – это ты!
Отойдя чуть в сторону, Карпова с невозмутимым видом пожала плечами:
– Не понимаю, о чем речь?
– Ты все прекрасно понимаешь, дрянь! – распалялась Нателла. – Ирка видела тебя в моей гримерке.
