– Слава богу, очухалась, – с облегчением выдохнула Идея Карповна. – Как ты?
– Что… что с Таней?
Марина отошла к окну и закурила.
Катарина попыталась встать, с удивлением обнаружив, что лежит на диване в маленькой комнатушке.
– Не вставай, лежи-лежи, милая.
– Таня… она…
– Татьяна умерла, – отрешенно проговорила Марина, глубоко затягиваясь сигаретой.
– Нет, не могу… не верю… Танюха! – Катка снова погрузилась во мрак.
Кто-то легонько ударил ее по щеке, Копейкина застонала.
– Ты что это нас пугаешь? – старая гримерша поднесла к посиневшим губам Каты стакан воды. – Попей, легче станет.
– У меня кружится голова, и вообще, слабость во всем теле.
– Немудрено.
– Почему умерла Татьяна?
– Не знаю, милая, врач сказал, похоже на отравление этим… как его… цананидом.
– Цианидом?!
– Вот-вот, именно.
– Господи помилуй, как яд мог попасть в кофе?
– Тише-тише, не нервничай, там сейчас милиция, они свою работу знают, разберутся. Ручкин в шоке, бедолага готов последние волосенки на голове повыдирать.
– Зачем приехала милиция?
– А как же иначе, врач, как только взглянул на Карпову, позвонил в органы.
– Зачем?
– Так Танюху-то отравили!
– Отравили?!
– Ты только опять в обморок не грохнись!
Катарина молчала. К горлу подкатил комок, крупные слезы покатились по щекам, размазывая по лицу черную тушь.
– Ой, страсти так страсти, – причитала Идея, – что за жизнь настала, да разве ж в былые времена могли человека ни с того ни с сего отравить? Ужасно! Танечка, девочка, покойся с миром. Да упокой, господи, душу ее грешную!
– Кто мог ее отравить? – сквозь слезы спросила Катарина. – Идея Карповна, кто?
– Откуда ж я знаю, девонька моя, сама пребываю в шоковом состоянии. Чего только не насмотрелась за эти годы на съемочной площадке, но такое… Впервые сталкиваюсь с убийством, – пенсионерка закрестилась.
Катарина встала:
– Мне необходимо пойти туда, мне надо…
– Послушай совета старого человека: сиди здесь тихо, не рыпайся, все равно ничего ты не сможешь изменить, да и тело Карповой уже увезли.
– Что же теперь будет?
– А ничего, жизнь продолжается, идет своим чередом.
– Бедная моя подруженька, такая молодая, красивая… а как она мечтала сниматься, стать великой, купаться во всенародной любви и славе! Ой, теперь, наверное, сериал закроют, представляю состояние Константина Вольдемаровича.
Гримерша усмехнулась:
– Сразу видно: человек далек от мира шоу-бизнеса. Закроют, ну ты и сказанула, я же тебе говорила: здесь свои законы, свои правила, никто из-за смерти актрисы не будет закрывать проект.
– Таня играла одну из главных ролей!
– Возможно, мои слова покажутся тебе излишне жестокими, но… незаменимых людей нет.
В комнату несмело зашел Ручкин.
– Как Катарина?
– Константин Вольдемарович, кто отравил Татьяну? – Катка подбежала к режиссеру и схватила мужчину за пухлую ладонь.
– Спроси что-нибудь полегче, – режиссер достал сигарету, повертел в руках и, смяв, отправил ее в корзину. – План летит к чертям собачьим!
– Какой план?
– Съемки! Съемки, будь они прокляты, из-за смерти Карповой придется менять сценарий. Большов в ярости.
– Кто?
– Продюсер, мать его так!
– На ваших глазах отравили человека, а вы говорите о съемках!
– Понимаю, все прекрасно понимаю, но и ты пойми: мы не можем тратить время на сантименты. Мне жаль, мне чертовски жаль Карпову, Танька была хорошей актрисой, но жизнь продолжается, – повторил Ручкин слова, сказанные пять минут тому назад Идеей Карповной. – Мы обязаны двигаться дальше, нельзя тормозить съемку, ох как нельзя!
– Константин Вольдемарович, – в дверях появилась Марина, – с вами хочет поговорить капитан.
– Опять?! Я ему все сказал, за каким дьяволом… – мужчина возвел руки к потолку.
Уже в дверях он обернулся и, обращаясь к Копейкиной, произнес:
– Сегодня можешь отправляться домой, а завтра к девяти изволь приехать на площадку, надо отснять пару эпизодов с твоим участием.
– Но ведь…
– Отказываешься?
Катарина посмотрела на Идею Карповну: женщина сидела в углу, качая головой.
– Нет! – твердо ответила Копейкина. – Я приеду! Приеду, чтобы сняться в вашем хреновом эпизоде.
– Отлично, – режиссер вышел.
– Его заботит исключительно работа, неужели здесь все настолько бесчеловечны? – всхлипнула Ката.
– Я тебя предупреждала, – в который раз повторила гримерша.
– Идея Карповна, я могу остаться одна?
– Конечно-конечно, деточка, уже ухожу. Прими мои самые искренние соболезнования.
– Спасибо…
Как только Идея вышла, Катарина нервно заходила по комнате.
– Средь бела дня, в присутствии огромного количества народа, цианидом отравили человека. Уму непостижимо! Абсурд! Танька… Танечка… Танюшка. – Ката вспомнила предсмертный взгляд подруги. Этот взгляд она не забудет до конца жизни – отчаянный и безнадежный…
Внезапно Копейкину осенило:
– Ее отравил кто-то из присутствующих, тот, кто наблюдал за съемками и ждал, когда Танька сделает глоток смертоносной жидкости! Господи… Танюху убил ее же коллега! Невероятно! Мамочки мои… отравленный кофе… выходит, я собственными руками поставила перед ней чашку, в которую убийца насыпал порошок?!
Хотя существовала и другая версия. С того момента, как отсняли дубль, в котором Катка принесла кофе, и до того момента, как Таня его выпила, прошло больше часа. Лилиана постоянно забывала текст, кофе стоял на столике… и цианистый калий вполне могли подсыпать во время очередного перерыва.
Из оцепенения ее вывел шум открывающейся двери. В комнату влетела белокурая девица, та самая, которая утром обсуждала с подругой прическу Серебряковой.
– Во, блин, попала так попала! – говорила она, роясь в сумочке. – И ты, видать, тоже в ауте?
– Естественно, Таня была моей подругой.
– Да я не об этом, прикинь, мне сказали ехать домой, а у меня первый съемочный день! Я его так ждала, так ждала, Карпова совсем не вовремя окочурилась!
Копейкина с брезгливой жалостью взглянула на девушку. Похоже, ее не волновала смерть коллеги, ей было куда важнее появиться перед камерой в свете софитов и начать кривляться, чтобы потом говорить знакомым: «Смотрите, я тоже снялась в этом сериале!»
