[Дутов] Я сейчас в Уфе, был у себя в Оренбурге, Самаре вел переговоры с Самарскими и Уральскими представителями и теперь еду к вам, через полчаса выезжаю, со мной Штаб и конвойная сотня. Прошу не отказать в отводе квартиры. Приветствую вас, Сибирского вождя, и в вашем лице вашу армию. Сообщу Челябинска точно свой приезд. Пока до свидания.
[Гришин-Алмазов] Счастливого пути».
Дутов прибыл в Омск 26 июля. Вечером того же дня он был принят в Совете министров и рассказал о положении на Южном Урале, причем, судя по рассказам очевидцев, без особого уважения отозвался о КОМУЧе. Доклад его, изложенный в ровном и спокойном тоне, произвел хорошее впечатление на министров. В нем атаман дал понять, что симпатии Оренбурга склоняются в сторону Омска, а не Самары. Затем он встретился с Вологодским и Гришиным-Алмазовым. Вологодскому он показался хитрецом, себе на уме, с которым надо держать ухо востро. Гришин-Алмазов же, после встречи с атаманом, несколько разочарованно отметил: «Среди казаков ни одной сильной фигуры. Дутов интересуется лишь Оренбургскими делами. Мои усилия вытянуть его на более широкую деятельность не имели успеха». Тем не менее они обсудили множество неотложных вопросов, и в частности установили общий план военных действий в Туркестане и возможности мобилизации населения.
Поездка Дутова в Омск и встречи с членами Сибирского правительства вызвали крайне негативную и болезненную реакцию Самары, но это способствовало установлению более тесных взаимоотношений его с сибиряками. Между Оренбургским атаманом и Гришиным-Алмазовым завязалась оживленная переписка по военным и политическим вопросам.
10 толя Алексей Николаевич Гришин-Алмазов был произведен в генерал-майоры указом Временного Сибирского правительства «в воздаяние военных заслуг» (со старшинством с 1 июля 1918 года). Вскоре он заявляет, что отныне отказывается от сотрудничества с эсеровской партией, намереваясь работать теперь «для всего народа в целом». Разделяя программные положения Союза возрождения России
[11], он считал неосуществимыми в условиях Гражданской войны эсеровские лозунги «народоправства» и поддерживал сторонников установления режима твердой власти, чем вызвал резкое недовольство со стороны сибирского руководства партии социалистов-революционеров и Самарского Комитета членов Учредительного собрания (КОМУЧа). Некоторое представление о взглядах генерала того периода дает его приказ по армии от 2 августа 1918 года: «Молодая Сибирская армия наша, окруженная врагами государства, военными изменниками и предателями большевиками, находится в условиях, не бывавших в истории. В борьбе с поименованными врагами каждый начальник должен быть настойчив и беспощаден, проявляя необходимую инициативу, не боясь ответственности за превышение власти... Каждый воинский начальник должен помнить, что на театре войны все средства, ведущие к цели, одинаково дороги и законны и что победителя вообще не осудят любящие родную землю современники и благоразумные потомки».
Выступая 16 августа на заседании Сибирской областной думы в Томске, Гришин-Алмазов говорил, что все группы, партии и классы должны напрячь силы для спасения родины. Он доказывал Думе, что сибирская государственность переживает критический момент, что борьба с большевиками предстоит отчаянная и что в такие моменты силы страны должны быть отданы для достижения победы. «Все для победы!» — восклицал он. Вся власть должна быть сосредоточена в руках военного командования. О разделении властей в такие моменты не может быть и речи. «Народоправство очень хорошая вещь», но с этим следует подождать, пока над большевиками не будет одержана окончательная победа. «Через армию придем к Сибирскому Учредительному собранию и к сильной, единой, нераздельной России», — заявлял он. Бурные аплодисменты сопровождали заявление военного министра, за исключением представителей крайне левых партий, для которых он стал уже ненавистной фигурой.
Характеризуя основы организации Сибирской армии, он, основываясь на печальном опыте 1917 года, Говорил: «Она должна быть создана и будет создана по типу, диктуемому во все времена, во всех странах, непреложными выводами военной науки, на основах строгой воинской дисциплины, без каких бы то ни было комитетов, съездов, митингований, без ограничения прав начальствующих лиц и без подчинения «постольку-поскольку» своему законному правительству».
Работы у управляющего Военным министерством был непочатый край... Помимо ведения боевых действий с остатками большевиков в Сибири, необходимо было налаживать регулярное снабжение развертывающихся корпусов и дивизий, вести большую организационную и кадровую работу. Гришин-Алмазов заявил по этому поводу: «Работа по организации армии весьма ответственная, т.к. требует ломки жизни общества, ведет к расходам и вовлекает в сферу опытов, от которых страдает сама же армия, как организм весьма хрупкий. В разработке вопросов надо иметь в виду, что метод войны с большевиками скоро кончится и тоща можно будет выйти из области импровизации и начать настоящую войну с немцами».
По настойчивому требованию Гришина-Алмазова Временным Сибирским правительством было сделано обращение к союзным державам о том, что оно не признает позорного Брестского мира, навязанного России немецкими ставленниками — большевиками, и находится в состоянии войны с Германией. Правительственная декларация гласила:
«Россия воскресает. Освобождены почти вся Сибирь, Урал и Поволжье. Каждый день приносит новую победу государственности над гнетом насилия и анархии. Близится день, когда Сибирская армия с другими братскими и союзными силами станет в ряды борцов на новом русско-германском фронте.
Временное Сибирское правительство считает Сибирь частью нераздельной России. Вместе со всей Россией она не признает Брестского мира и в предвидении грядущего объединения областных правительств под одною общероссийской властью торжественно заявляет, что все договоры и обязательства перед союзниками так же обязательны для Сибири, как и для прочих частей России, и что во имя общероссийских и союзных интересов Сибирская армия готовится к совместной с союзниками мировой борьбе...»
Алмазов понимал, что выиграть войну только с самоотверженными, но малочисленными добровольцами невозможно, поэтому настала пора приступить к всеобщей мобилизации населения. Но он не считал возможным начать мобилизацию до того момента, как будут подготовлены казармы, обмундирование, снаряжение, унтер-офицерский состав, подробный план набора и распределение контингента. Потом его станут упрекать в том, что он подготовил все только на бумаге. Действительно, сделано было немного, но вряд ли в тех условиях можно было сделать больше, и после ухода Гришина дело лучше не пошло. Тем не менее 31 июля указом Сибирского правительства был объявлен призыв о мобилизации на действительную военную службу 19- и 20-летних новобранцев, что должно было дать армии порядка 230 тысяч человек. Все льготы были отменены, и повинность была сделана действительно всеобщей.
