Предвидя возможные осложнения с призывом, Гришин-Алмазов выпускает упреждающий приказ по войскам Сибирской армии:
«Приказ № 46
по войскам Сибирской армии
10 августа 1918 года.
При осуществлении предстоящего набора новобранцев приказываю соответствующим начальствующим лицам и учреждениям приказывать, требовать, отнюдь не просить, не уговаривать, уклоняющихся от военной повинности арестовывать и заключать в тюрьму для осуждения по законам военного времени. По отношению к открыто неповинующимся закону о призыве, а также по отношению к агитаторам и подстрекателям к тому должны применяться самые решительные меры по уничтожению на месте преступления. Приказ этот ввести в действие по телеграфу и дать ему самое широкое распространение.
Подписал командующий армией
Генерал-майор Гришин-Алмазов»
[12].
Мобилизация в Сибирскую армию началась довольно успешно, и лишь в некоторых случаях пришлось прибегнуть к насильственным мерам для принуждения призыва. В частности, в городе Слав городе Алтайской губернии и близлежащих селах вспыхнул мятеж из-за нежелания местной молодежи идти в армию. Мятеж сопровождался многочисленными бесчинствами и убийствами офицеров, так что вскоре туда пришлось отправить воинские части для наведения порядка. Затем туда же, в Славгород, дополнительно был послан еще и партизанский отряд этамана Анненкова, двигавшийся через Омск с Верхнеуральского на Семиреченский фронт. Анненковцы прибыли в Славгород уже после подавления основных очагов мятежа и помогли установлению спокойствия в районе. Порядок в городе и окрестностях был в конце концов наведен, и вскоре Славгородский район дал Сибирской армии несколько тысяч новобранцев.
Стараясь не допустить никаких волнений среди вновь призванных бойцов Сибирской армии и привить им мысль, что мобилизовавшая их сибирская власть — это вполне законная российская власть, установившаяся для водворения твердого порядка и спокойствия в стране, Гришин-Алмазов выпускает специальный приказ-обращение к новобранцам:
«Приказ
по войскам Сибирской армии
№55
1 сентября 1918г. г. Омск
Новобранцы Сибирской армии!
Вас призвала в ряды войск наша умирающая родина — Россия.
Россия требует от вас — своих сыновей, чтобы вы освободили ее от насильников — большевиков и германцев.
Именем нашей родины — России я приказываю вам честно исполнять солдатский долг: неисполняющие его — преступники и будут караться беспощадно. С Богом, за работу!
Командующий армией
Генерал майор Гришин-Алмазов»
[13].
В Сибирской армии лета 1918 года не было даже отличительных знаков на форме одежды, так как «демократическое» правительство Сибири принципиально не хотело возвращаться к форме одежды и знакам различия старой Императорской армии. Сибиряки носили либо имевшееся у них обмундирование старой армии — гимнастерки, кителя, френчи, шинели, либо чисто гражданскую одежду, иногда с элементами форменной. Гришин-Алмазов, чтобы не раздражать «демократов» и недавно прибывших с фронта солдат, где все эксцессы начинались из-за срывания погон, поступил вполне благоразумно. Он отдает приказание о введении знаков различия Сибирской армии — бело-зеленая ленточка на околыше фуражки вместо кокарды и такой же расцветки нарукавный шеврон на правом рукаве углом вниз.
Затем 24 июля появляется приказ № 10 по Военному ведомству о введении в армии нарукавного знака для различия чинов. Знак этот представлял собой щиток, носился на левом рукаве, был разной расцветки в зависимости от рода войск, а для различия званий на него нашивались тесьма, галун и звездочки. Конечно, кадровый офицер Гришин понимал, что вся эта мишура — лишь временная уступка сложившимся обстоятельствам и рано или поздно Русская армия возвратится к своей овеянной славой форме. Кстати, все эти новые знаки различия касались только регулярных армейских частей Сибирской армии — казаки (уральские, оренбургские, сибирские, семиреченские, забайкальские и енисейские) сразу же не приняли эти нововведения и продолжали носить свою традиционную форму одежды, принятую до революции.
Позаботился Гришин-Алмазов и о награждении особо отличившихся бойцов и командиров Сибирской армии, сделав это, правда, в завуалированной форме. Он созвал комиссию из 36 георгиевских кавалеров, которым предстояло решить вопрос о допустимости награждения военнослужащих орденом Святого Георгия и другими орденами. В этот период многие белогвардейцы считали борьбу с большевиками только частью великой войны с Германией и Австро-Венгрией и готовились к новым битвам с внешним противником. Такими настроениями был продиктован и единогласный вердикт георгиевских кавалеров:
«. ..В данный момент при ведении внутренней междоусобной войны награждать этими высокими наградами совершенно не следует, а начать награждение этими наградами в момент столкновения с внешним врагом...»
Гришин-Алмазов несколько скорректировал это решение комиссии, указав, что в любом случае честь награждения орденом Св. Георгия может принадлежать лишь будущему Верховному Главнокомандующему всеми национальными Вооруженными силами. Пока же следует вести списки воинов, совершивших подвиг и достойных ордена Св. Георгия или его знаков отличия.
Впоследствии, уже при адмирале А.В. Колчаке, в Сибирской армии возобновили традицию награждения особо отличившихся воинов орденами Российской армии, в том числе и орденом Св. Георгия. Начало же этому было положено еще первым командующим — генералом Алмазовым.
Многих и очень многих в Сибирском правительстве раздражала, вызывала зависть бурная и результативная деятельность свежеиспеченного генерала. Премьеру же Вологодскому, который сам был больше всего обеспокоен личным отдыхом и спокойствием, всюду мерещились пьянки и кутежи Алмазова. Само Сибирское правительство в тазах левых вообще и правоверных эсеров, в частности, стало казаться слишком правым по своей сути. Острие этой ненависти было направлено, однако, на двух лиц, которым приписывалось руководящее значение в делах правительства, — на И.А. Михайлова
[14] и
А.Н. Гришина-Алмазова, наиболее молодых и энергичных деятелях кабинета. Гришина-Алмазова эсеры стали бояться главным образом как возможного военного диктатора:. В некоторых кругах Омска и в самом деле постоянно ходили разговоры о необходимости военной диктатуры. Причем, как это обычно бывает, для правых кругов Сибирское правительство, наоборот, было слишком левым. Сам Гришин-Алмазов не имел отношения к этим закулисным играм, но для эсеров он стал особенно одиозной личностью. Один из них, Е.Е. Колосов, выступая на заседании Сибирской областной думы в Томске, истерически кричал по поводу генерала:
