7 марта первый министр получил последнее причастие в присутствии епископов, придворных, высших чиновников и родственников. Около постели умирающего также находились Анна и король. Вечер этого долгого для него дня кардинал провел вместе с Людовиком XIV. О чем они говорили, никто не знает. Слуги лишь подметили, что король плакал. Следующий день кардинал провел в забытьи, очнувшись лишь под вечер. В полночь с 8 на 9 марта он попросил прощения у всех, кому сделал зло, а затем буквально выдавил из себя: «Вся моя надежда на Иисуса Христа». В два часа ночи первый министр Франции кардинал Мазарини, когда-то римлянин Джулио Маццарини, скончался.
Теперь началась жизнь после смерти. Возможно, не менее бурная и противоречивая, но очень долгая – вечная. И за порогом смерти его и ненавидели, и любили.
«Никогда еще человека настолько не ненавидели, а следовательно, столь же мало о нем сожалели», – констатировали современники сразу после его смерти. По французской столице прокатилась бурная волна эпитафий, эпиграмм, шансоньеток на смерть Мазарини.
Его Высокопреосвященство Второй умер.
Не дай нам Бог третьего!
В одной из популярных песенок весны 1661 года отмечалось:
Наконец-то кардинал
Дни свои закончил.
Эй, французы, как о нем
Сожалеть мы можем?
Он принес великий мир
Уже тем, что умер.
Он теперь чертям кумир
И пускай там правит!
А вот еще эпитафия в песенной форме, авторы которой известны – Пьер Барбье и Франсуа Вермийа:
Здесь покоится Мазарини,
Кто был хитрее Табарена
[4]И хитрыми уловками объял всю Францию.
Он стал бы бессмертен,
Если бы этим и с помощью денег
Смог смерть обмануть…
Франция, что с тобой будет?
Ты носила траур при его жизни,
Будешь носить и по смерти?..
Отдал он душу дьяволу,
Иначе тот ничего бы ему не дал.
Идущие мимо, во имя Господа, окропите
Сего Мазарини святою водой…
«Он не смог сделать ничего лучшего, как умереть» – таков был вывод большинства французов. Они горько ошибались – предстояли не лучшие времена.
Но существовало другое мнение. Хотя Людовик XIV в своих «Мемуарах» впоследствии написал, что «мой авторитет значительно укрепился после смерти Мазарини», в том марте он делал все, чтобы обставить наилучшим образом похороны своего учителя, крестного отца и первого министра королевства. «Над всем и вся, – заметила тогда мадам де Лафайет, – еще витала тень кардинала, и казалось, что все помыслы короля только и были направлены на то, чтобы вести себя в духе его наставлений». Людовик приказал собраться всем членам королевской семьи, даже тем, кто пребывал за границей. Король заказал лучшим поэтам и музыкантам королевства сочинить оратории и эпитафии на смерть первого министра. Впоследствии то, что содержалось в этих сочинениях, больше, чем все остальное – реальные документы и реальная жизнь этого человека, послужило материалом для положительной оценки деятельности Джулио Мазарини исследователями его жизни.
Среди ораторов, выступавших у одра покойного кардинала, был кармелит из Турени отец Леон, знаменитый предсказатель, подвизавшийся при французском дворе. «Хвалебное слово» этого красноречивого священнослужителя лучше всего отразило суть жизни и деятельности умершего: «Жизнь великого кардинала Джулио Мазарини – действительно таинственная загадка, которая, подобно самым совершенным картинам, состояла из противоречий. Именно они делают эту личность интересной для всех веков и совершенно неподражаемой. Бог мой! Сколько ясности и какая таинственность! Игра света и тени только подчеркивает красоту полотна его жизни! Он был французом и итальянцем, солдатом и доктором права, государственным человеком и кардиналом, иностранцем и королевским слугой, жестким и терпеливым, незаменимым учителем, подданным и одновременно другом короля. Он… знаменитый изгнанник, на чью голову сыпались великолепные оскорбления… Феникс, возрождающийся из пепла… Наконец, он был Фебом, который разогнал черные облака над грешной землей, он являлся арбитром великих народов и наций».
Эта надгробная речь была опубликована на французском и итальянском языках в том же 1661 году в типографии Папской палаты.
Все, что оставил после себя Джулио Мазарини, принадлежало теперь Франции. А себе он распорядился соорудить скромную по размаху того времени капеллу.
Спустя двенадцать дней после смерти кардинала собралась специальная комиссия, чтобы выполнить его последнюю волю: выбрать архитектора и место для капеллы. Архитектором был назначен Луи ле Во, который раньше являлся архитектором Мазарини при ремонте Венсенна. Решающую роль в создании памятника своему патрону сыграл Кольбер. Мудрый финансист предложил собравшимся построить капеллу вместе с коллежем Четырех наций на левом берегу Сены, напротив Лувра. Джулио Мазарини был бы доволен. Этот памятник великому слуге Франции находится там и поныне.
О Время, пред тобой
Все пали ниц,
Своей тропой
Идешь, не помня лиц.
Всяк, попадя в твой плен,
В конце сойдет
Во мрак и тлен,
И скоро – мой черед.
Но камень скромный сей,
Что я воздвиг,
Свергать не смей,
Завистливый старик.
Эти стихи принадлежат современнику кардинала английскому поэту Роберту Геррику. Нам представляется, что именно об этом думал Джулио Мазарини в свой последний час. Он бросил вызов времени, справился с ним, и «мрак и тлен» не поглотили его.
Вместо заключения
Бывает не всегда правдоподобна правда.
Ги де Мопассан
Джулио Мазарини был прежде всего великим политиком, обладавшим даром исключительной проницательности, ловкости и дальновидности. Политике, дипломатии он посвятил всю жизнь, являвшуюся захватывающим спектаклем, игрой ума, превосходившего все, что имело место при его жизни и после его смерти. Все остальные его качества – это слияние его природных наклонностей и способностей с качествами и особенностями его эпохи. Ничто человеческое не было ему чуждо. Первый министр Франции любил деньги, женщин, праздники, дорогую и красивую одежду, своих родственников. Он являлся заядлым коллекционером произведений искусства, старинных книг и манускриптов, основателем крупной библиотеки и высшего учебного заведения. Мазарини страстно любил жизнь и умел жить. Он был честолюбив до крайних пределов, но его честолюбие органически сливалось с интересами его государства.
Кардинала Мазарини можно назвать одним из самых миролюбивых политиков своей эпохи. Он более всего стремился к безопасности, стабильности и порядку как во Франции, так и во всей Европе. Для достижения этого ему пришлось пережить и вести кровопролитные войны на европейской арене и внутри страны, которой он управлял. Думается, в своей политической деятельности Мазарини достиг максимально возможного: он являлся одним из создателей Вестфальской системы в международных отношениях и государственной системы во Франции, просуществовавших до конца XVIII века.
