Сталин отметил этот текст двойными вертикальными линиями на полях, а следующий за ним абзац уже знакомым для нас способом – Z в начале и две скобки в конце абзаца:
«Z Разные периоды единого языкотворческого процесса Н. Марр называл стадиями развития. В пределах одной стадии развития может уместиться несколько языковых систем (то есть языковых семей).))
Чем обусловлены разные стадии? Они выражают сдвиги в языке и мышлении, обусловленное “сдвигами в технике производства” таков общий ответ.
Каковы должны быть эти “сдвиги в языке”, чтобы можно было говорить о новой стадии? Иными словами, по каким признакам выделяется “стадия языка”? Это оказывается (вставка Сталина. – Б.И. ) неизвестно: ответа на этот вопрос не найти ни у Н. Марра, ни у его последователей» {319} . Чикобава повторил в общих чертах положения теории Марра примерно так, как он она была изложена в записке Чарквиани.
Вкратце пересказав уже знакомую Сталину и нам стадиальную классификацию развития языка, он аргументирует ее научную несостоятельность далеко не научными доводами: «Какое же место занимают наши языки, иберийско-кавказские языки (“яфетические языки” – по терминологии Н. Марра)? Наши языки в схеме Н. Марра стоят ступенью ниже, чем индоевропейские языки, они относятся к третичному периоду – они предшествуют индоевропейским языкам… Странно только одно: творцами металлургии являлись наши народы (яфетиды)… а в результате этого народились… индоевропейские языки».
И здесь главный антимарровский аргумент – кавказский фактор. В этом вопросе Марр попадал в эмоционально-логические «ножницы», в которые всегда пытаются загнать противника националистически ориентированные оппоненты. Если утверждается, что народ является более молодым, чем иные, то бросаются обвинения в попытке доказать то, что он по молодости своей варвар – менее культурен, менее цивилизован и развит, а это влечет за собой обвинения в тайном помышлении унизить этот народ. Если же наоборот – доказывается особая древность его, то бросаются обвинения, близкие по смыслу обвинениям Чикобавы: «Стало быть, грузинский язык не дорос до латинского: застрял на более ранней ступени развития; ранняя ступень равнозначна низшей ступени – и к этой ступени он пригвожден согласно стадиальной схеме Н. Марра» {320} .
Конечно, Чикобава провоцировал национальную «память» Сталина, используя интернациональную марксистскую концепцию: согласно марксистской теории развития общественно-экономических формаций, каждая новая формационная ступень качественно выше, чем предыдущая. С этой точки зрения отстать в формационной гонке, то есть «застрять», например, на стадии феодализма в то время, когда другие уже обосновались в капиталистической и даже «благоденствуют» в социалистической формации, позорно. Не спасало даже то, что современные «феодальные» государства (на первую половину ХХ века), например Китай, индийские княжества, были много древнее капиталистических государств Европы и Северной Америки. Чикобава (и Берия!) совершенно недвусмысленно доносил вождю: своей теорией Марр унижает грузинский народ. И это был один из самых «убедительных» доводов. В качестве дополнительной аргументации на той же странице в сноске Чикобава добавил: «Вместе не могут существовать новоразвившийся язык и язык, из которого он развился; между прочим, и этим отличается язык от животного организма; здесь могут сосуществовать два поколения, отец и сын, а то и все четыре поколения – от прадедушки до правнука». Это уж совсем странный аргумент для ученого-марксиста: если могут сосуществовать общества разных формаций, то почему это невозможно для народов, чей язык «застрял» на более ранней стадии? Гораздо существеннее не древность или молодость, а развитость живого языка, способность его превосходить или хотя бы быть сопоставимым по смысловым и эмоциональным полям покрываемым другими развитыми языками мира. В конкуренции за овладение смыслами и значениями протекает вся историческая жизнь языка, а точнее, историческая жизнь говорящего на нем людей. На земном шаре лидирует в определенную историческую эпоху именно тот, кто ушел дальше других в познании и овладении миром во всех возможных аспектах. Сила без мощного конструктивного разума исторически бесперспективна, свидетельством чему является история мировых цивилизаций. Мощь и красота любого языка – это мощь и красота разума его использующего и обогащающего. Не случайно Марр настаивал на прямой связи развития языка и мышления. И это был основной вопрос его далеко не бесспорной теории, который оппоненты всячески обходили. Обходят и сейчас.
Критикуя стадиальную теорию языка Марра, Чикобава пытался доказать, что сама по себе яфетическая теория должна быть сохранена, но в том компаративистском духе, как ее сформулировал автор еще до революции. Так что и здесь речь шла в первую очередь об удовлетворении национального чувства за счет науки. Сталин даже усилил эту мысль Чикобавы, перечеркнув четырьмя косыми линиями такое утверждение Чикобавы: «Яфетические языки (то есть иберийско-кавказские языки) не какая-то мифологическая стадия развития» {321} . И тогда более напористо зазвучало: «Яфетические языки – живые представители древней многочисленной группы языков, носители которых выступают в истории человечества создателями древней цивилизации Передней Азии, цивилизации, вскормившей греко-римскую древнюю цивилизацию и, следовательно, всю культуру Западной Европы». Иначе говоря, по Чикобаве, яфетическому Кавказу обязана Европа своей высокой цивилизацией.
Если теоретическая, а точнее, политическая несостоятельность «нового учения о языке» становилась все более очевидной для Сталина, то достоинства и суть компаративистики не в полной мере были ему очевидны. Не исключено, что уже тогда у него возникали мысли об ином, третьем, подлинно марксистском, в его понимании, пути. Чикобава очень наглядно продемонстрировал преимущества сравнительно-исторического метода в отличие от палеонтологического метода.
«Сравнительно-историческая лингвистика группирует языки по происхождению (по генеалогическому принципу), предполагая разный исходный языковый материал. Так, например, название числа “три” звучит по-латински tres (“трес”), на древ. – индийском языке trayas “траяс”): у русского, латинского, индийского в данном случае общий исходный материал, общий корень. На грузинском языке “три” звучит “сами”, на турецком – “уч”: груз. “сами” нельзя свести ни к турецкому “уч”, ни к латинскому “трес” – это разные корни. Их нельзя сравнивать: грузинский яз. не родственен ни с индоевропейскими языками, ни с турецким языком.
Родственные языки образуют группу т. н. “семью языков”. Таковы, к примеру: хеттско-иберийская семья (с живыми иберийско-кавказскими языками), индоевропейская семья, семитическая семья, угро-финская семья» {322} . Здесь Чикобава без тени смущения заявляет о наличии хеттско-иберийской (кавказской) языковой семьи. Хетты, как известно, были древнейшим народом Передней Азии (современники древних египтян, ассирийцев и иудеев). Большинство современных лингвистов (Марр так не считал) относят их язык к индоевропейской группе. Таким образом, Чикобава «убивал сразу двух зайцев»: родной язык возводил к древнейшему, хеттскому, а через него к индоевропейской семье народов.
«Сравнительно-историческому языкознанию меткую характеристику дал Энгельс (см. Анти-Дюринг. Изд. VI. С. 233); сравнительно-исторический метод применялся Энгельсом в его лингвистических исследованиях (Маркс называл Энгельса специалистом сравнительного языкознания)». Сталин (почти как в романе А. Солженицына), отметив на полях этот текст длинной чертой, напротив ссылки на Энгельса тут же приписал: «Нужна цитата» {323} . Следующий же текст отчеркнул уже двойной чертой, сочтя его особо важным: «На точке зрения генеалогической классификации стоит Энгельс в своих работах (“Анти-Дюринг”, “Происхождение семьи, частной собственности и государства”, исследования о германских диалектах). Отсюда, между прочим, видно, насколько несостоятельно утверждение Н. Марра, будто генеалогическая классификация является расистским понятием.
