Уже почти перед самым концом он вновь чуть не спровоцировал опаснейшую ситуацию для окружавших его ложе врачей. А.Л. Мясников (ученик казненного Д.Д. Плетнева) вспоминал: «Утром пятого у Сталина вдруг появилась рвота кровью: эта рвота привела к упадку пульса, кровяное давление пало. И это явление нас несколько озадачило, — как его объяснить?
Для поддержки кровяного давления непрерывно вводились различные лекарства. Все участники консилиума толпились вокруг больного и в соседней комнате в тревоге и в догадках. Дежурил от ЦК Н.А. Булганин. Я заметил, что он на нас посматривает подозрительно и, пожалуй, враждебно. Он блестел маршальскими звездами на погонах, лицо одутловато, клок волос вперед, бородка — немножко похож на какого-то царя Романова или, может, на генерала периода Русско-японской войны. Стоя у дивана, он обратился ко мне: “Профессор Мясников, отчего это у него рвота кровью?” Я ответил: “Возможно, это результат мелких кровоизлияний в стенке желудка сосудистого характера, в связи с гипертонией и инсультом”. “Возможно? — передразнил он неприязненно. — А может быть, у него рак желудка, у Сталина? Смотрите, — прибавил он с оттенком угрозы, — а то у вас все сосудистые да сосудистые, а главное-то и про…” (Он явно хотел сказать — провороните или прошляпите, но спохватился и закончил: “Пропустите”.)»
[179]
Вскрытие, которое провели на следующий день, подтвердило, что у Сталина был обширнейший инсульт головного мозга (зона разрушения в левом полушарии достигала 6×2,5 см), а кровавая рвота была результатом кровоизлияний в желудке. Может быть, это были отдаленные последствия перенесенного еще в молодости тифа?
Как известно, труп Сталина набальзамировали. Условия бальзамирования требовали, чтобы не разрушались многие органы и кровеносная система. Поэтому вскрытие было проведено не полностью. Через несколько месяцев законсервированный труп выставили в Мавзолее. Так на восемь лет, до 1961 года, ему было «продлено» земное пребывание. Затем, после XXI съезда, то, что осталось от труппа, зарыли у Кремлевской стены. Если бы сподвижники Сталина были действительно причастны к его смерти, то они должны были бы в тот момент полностью уничтожить труп и тем самым окончательно похоронить тайну смерти вождя, а не закапывать его в землю.
Никаких признаков «тайны» в смерти Сталина не прослеживается. Для того чтобы окончательно снять этот вопрос, достаточно будет провести эксгумацию останков вождя. И это рано или поздно придется сделать. Современные медицинские криминалистические методы позволили обнаружить наличие ртути в останках Ивана Грозного (она входила в состав лекарств того времени от сифилиса) и мышьяка в волосах Наполеона. Пока же все сталинские смертные «тайны» легко объясняются его болезнями. Это самая правдоподобная версия.
Если взглянуть на всю жизнь Сталина разом, с точки зрения религиозной морали, то можно сделать вывод — не случайно, что уже при жизни его грызли изнутри тяжелые душевные и физические недуги. Его последние мучительные дни и часы были последним земным наказанием. Похоже, что так думала и дочь. Вопрос только в том — достаточным ли наказанием? Но поверить в этот вывод почти невозможно. Сколько совершенно невинных людей, даже младенцев страдают гораздо более тяжкими и более мучительными недугами. Нет, подлинное наказание «государственному убийце» в чем-то другом.
* * *
Расставив первые ориентиры, нанеся первые штрихи портрета вождя, приступим к прорисовке более подробных и сложных деталей его душевного и интеллектуального мира. Обозначим теперь фон, без которого невозможна дальнейшая трактовка образа. В качестве фона изберем его библиотеку и архив.
Глава 3. Профиль на фоне библиотеки, архива и посмертной суеты
На фоне библиотеки
Если экземпляр книги не нов, то он говорит не только о том, что в книге написано автором. Она немало может сказать и о том, кто ее читал и что при этом думал, а иногда и что при этом делал. Дома у меня есть старинные старообрядческие книги из библиотеки бабки по матери. Их листы закапаны воском от свечей, зажигавшихся во время молитв и ночных бдений. На страницах масса помет, сделанных разными почерками за прошедшие три столетия. И отец, родом с Кавказа, чьи лучшие годы пришлись на эпоху сталинщины, всю жизнь собирал и вновь терял несколько прекрасных библиотек. В советскую эпоху единственным накоплением, за которое не преследовали, была библиотека.
За библиотеку же из недозволенных книг не только сажали, но и расстреливали. Инициатива в этом вопросе почти целиком принадлежала Сталину. Как в Древнем Китае или средневековой Европе за книгу могли заживо сжечь, так в стране победившего социализма только за хранение книги, принадлежавшей перу «врага народа» и других «идейных» врагов, стирали в лагерную пыль. В этом смысле не были в полной безопасности даже члены ЦК и даже члены Политбюро.
Возможно, после прихода Гитлера к власти, то есть после 1933 года, а скорее всего, накануне известных переговоров о мире и дружбе с фашистской Германией (1939 г.), была переведена и издана для членов советской правящей «элиты» книга фюрера «Моя борьба». Конечно, ее прочитал и Сталин и оставил на ней любопытные пометы. В фонде номинального главы государства М.И. Калинина также сохранился экземпляр этой книги. Хороший перевод, очень толковые и взвешенные комментарии, отличная и по современным меркам полиграфия. Обложка светло-горчичного цвета с изящной черной свастикой в верхнем левом углу. Выходных данных нет, но не исключено, что ее отпечатали тогда же по-дружески в Германии. Калинин прочитал книгу всю, оставил несколько десятков значительных, сдержанных помет, обнаруживающих его неподдельный интерес. Но на первом листе книги написал: «Многосложно, бессодержательно… для мелких лавочников…» и т. д. Он написал то, что было принято в свете тогдашней советской пропаганды. Боялся «всесоюзный староста» и не читать (вождь приказал!) и читать так, как хотелось, — проверят и могут истолковать не так, а жена сидит в лагере
[180].
Никто пока не подсчитал конкретно — сколько? Но за годы советской власти, наверное, десятки тысяч наименований книг было сожжено, запрещено и содержалось в «спецхранах». Этот своеобразный «ГУЛАГ» для книг и вообще для любой «вредной» печатной продукции (добавим — и для архивов тоже) стал формироваться еще в правление Ленина по инициативе таких просвещенных личностей, как Н.К. Крупская, А.В. Луначарский, М.Н. Покровский… Но Сталин придал этому явлению особый размах, организованность и систематичность. Впрочем, как и всему тому, к чему он так или иначе был причастен. Помимо других головокружительных успехов, он сумел добиться того, что к середине 30-х годов единственным свободным читателем в стране стал он сам. И этой свободой он пользовался с размахом и с большим толком.
