Жизнь в Курейке и отношения со стражником Мерзляковым были очень даже замечательные. Настолько хорошие, что Сталин, совершив перед этим пять успешных побегов из ссылок, на этот раз решительно отказывался бежать, несмотря на настойчивые понуждения и недоумения Ленина и Крупской. Васька объяснял им, что устал, болен и хочет дождаться официального конца ссылки, так как легальному легче заниматься революционной деятельностью. На самом деле именно в Курейке у него остановился туберкулезный процесс в легких. Целыми днями он занимался рыбалкой, охотой, на недели уходил в тайгу к местным полярным кочевникам, постоянно ездил вместе с Мерзляковым в большое село Монастырское и другие пункты на встречи и вечеринки со С. Спандаряном, Л. Каменевым, В. Швейцер, членами большевистской фракции Государственной Думы, со своими кавказскими земляками из других революционных партий. И они время от времени приезжали к нему в Курейку на пароходе или на собаках по замерзшему Енисею. Вера Швейцер, отбывавшая в те же годы ссылку в «соседнем» селе Монастырском (в двухстах километрах южнее), так описала одно из своих путешествий в Курейку к Сталину: «Мчались под нескончаемый вой волков… Вот и Курейка. На берегу, там, где мелкая изломанная порогами быстрая речка Курейка впадала в бурный полноводный Енисей, разбросано было несколько деревянных домишек, стоявших далеко друг от друга. У самого Енисея на небольшой возвышенности виднелся деревянный дом, занесенный снегом. Здесь жил товарищ Сталин. Мы подъезжали. Собаки, завидев впереди жилье, бежали во всю прыть. Из домиков выбежали люди. Навстречу нам вышел товарищ Сталин. Местные жители с любопытством рассматривали полярных путешественников. Из соседнего дома лениво вышел охранник, медленно и важно подошел к нам»
[398]. Она же подробно описала как будто бы благополучное сталинское жилье, жарко натопленное хозяйскими дровами, и огромного трехпудового осетра, только что пойманного Кобой в личной проруби на Енисее. Куда и зачем он должен был бежать, тем более что шла Первая мировая война? Правда, ему из-за врожденных физических недостатков фронт, похоже, не угрожал. Самым страшным была тоска одиночества, от которой, по словам Свердлова, человек впадал в мозговую спячку и доходил до состояния анабиоза. Но не похоже, чтобы Сталин переживал в Курейке нечто подобное.
* * *
С начала 30-х годов и до смерти Сталина работа по собиранию документов и воспоминаний о дореволюционной деятельности вождя велась во всевозрастающем масштабе. Этим занимались и местные партийные работники, и специально присылаемые из Москвы эмиссары. Поскольку местные жители были сплошь неграмотными, то воспоминания записывались с их слов. Это следует учитывать, так как не все, что они рассказывали, оставалось на бумаге. В июне 1936 года были записаны воспоминания Мерзлякова, которые, как я понимаю, никто из исследователей до настоящего времени не видел. Они настолько безыскусны и полны такими характерными бытовыми деталями и многозначительными подробностями, что я решил их процитировать почти полностью. Не забудем, что здесь мы имеем дело с наблюдателем-профессионалом, с цепкой, опять-таки профессиональной памятью, и (как того требовало когда-то начальство от бывшего охранника) объективно описывающего обстановку. Я по возможности сохраняю просторечный стиль автора.
Рассказ Михаила Александровича Мерзлякова:
«В 1891 году мой отец ссыльный поселенец (свободный) со мной приехал в г. Красноярск и поселились на 25 км от Красноярска, в Зеледеевской волости с. Емельяново.
В 1914 г. я выехал г. Таруханск с целью избежать мобилизации на войну так как из Таруханского края на войну не брали. В том же году поступил в полицейское управление на должность стражника. В начале июня 1914 г. был назначен в поселок Курейка, где был в ссылке И.В. Сталин (Джугашвили). Пристав Таруханска Кибиров, при откомандировании в Курейку приказал в Курейке наблюдать и отвечать за Джугашвили, наблюдать зорко так как этот Джугашвили очень ненадежен, уже не раз бежал из ссылки. В Курейке было 8—10 домиков, проживали домохозяева следующие: Калашников Афанасий, мещанин Иванов, Перепрыгины 5 братьев и 2 сестры — все батрачили, 6 семей Тарасевых: Яков, Степан, Михаил, Федор и др.
Поселился я в доме у Тарасева Михаила. Из полит. ссыльных проживали Свердлов Я.М. и Джугашвили И.В., жили они без семей, жили в разных квартирах. И.В. Сталин у Перепрыгиных (батраков): Ионы, Дмитрия, Ивана и Георгия, сестер: Наталии и Лидии. Домик Перепрыгиных был маленький, старый, грязный. Спал И.В. на деревянной койке. Освещение состояло из керосиновой 5-и линейной лампочки.
Летом И.В. любил рыбачить и кататься на лодке, ловил рыбу переметами, рыболовные принадлежности доставал у приезжавших торгашей, покупал на месте, сам заготавливал лесу, любил ездить в местечко Половинка, что ниже по течению км на 18, туда я его отпускал одного, временем я не ограничивал, иногда он на рыбалке пробывал дней до 15.
Свердлова охранял стражник Хорев, который проживал в доме Сотникова, Свердлов любил купаться с лодки, кататься на лодке рано по утрам, ходил всегда в очках, к рыбной ловле охоты не проявлял. При мне Свердлов проживал около 2 лет и отпросился у Кибирова выехать к жене в Монастырское. Последняя там учительствовала в пансионе, где воспитывался мой сын Геннадий.
И.В. очень любили местные жители, очень часто ходили к нему, ходил он к ним, часто просиживали у И.В. целые ночи. Он любил слушать примитивную музыку и порой веселое времяпрепровождение жителей. И.В. сам готовил себе пищу, рубил дрова, чай кипятил в чайнике на железной печке. Избушка была плоха, а поэтому грязноватая, всегда был в ней дым, стекла в окошках побиты, закрывались дыры дощечками, газетами, корочками от книг, самим И.В. Жил он скромно, скудно, кормовых денег ему не хватало, местное население ему помогало, И.В. каждый раз за продукты платил жителям деньгами, помогал им деньгами в нужде, особенно батракам Перепрыгиным. Почту я задерживать не имел права и всегда ему передавал. Почта… приходила раз в месяц, ему всегда что-нибудь присылали. Присылали посылки с медикаментами, которыми И.В. делился с местным населением, были случаи, когда И.В. сам лично помогал лекарством людям, заливал раны йодом, давал порошки. В Туруханском крае, на каждых 15-ть ссыльных прикрепляли одного стражника, а к тов. Сталину и Свердлову по одному. К тов. Сталину приезжали инородцы (тунгусы) напр. Мандаков Гавриил и др. Привозили рыбу и оленье мясо, за что И.В. щедро расплачивался с ними. И.В. любил рыбу называемой пеляткой, которая водилась в при енисейских озерах.
С инородцами И.В. часто беседовал и подолгу, о чем они беседовали мне не известно. Знаю только, что им советовал мыться, бриться, стричь волосы так как последние были очень грязные. Помню, одного он побрил и снабдил мылом. Инородцы его уважали, хорошо отзывались о нем. В село Монастырское И.В. выезжал со мной раз 10 за все пребывание его в Усть-Курейке {и} моего пребывания там, в качестве стражника, приставленного лично к тов. Сталину. Летом ездили на лодке. Лодку тянули собаки, а возвращались на веслах. В дороге И.В. с нами был разговорчив, шутил. Зимой ездил на лошадях, ночевали на станках, на одном из них в 37 км от Курейки, где жил Оденцов мы часто останавливались. С ним И.В. был знаком по иркутской тюрьме (за что и как попал Оденцов в Туруханский край не знаю). Жил Оденцов на стане Канащеля. И.В. иногда по 3 дня проживал вместе со мной у Оденцова, последний жил с семьей. С Оденцовым И.В. делились воспоминаниями об иркутской тюрьме, в моей присутствии вспоминали строгости режима иркутской тюрьмы. О политике при мне говорить стеснялись. В Монастырском И.В. встречался с политическими ссыльными, с какими, где — мне не известно, закупал там продукты, бывал там подолгу, иногда до 5–7 дней.
