* * *
Разумеется, в Красноярске из-за физических недостатков и болезней Сталина признали совершенно непригодным к военной службе. Кажется, только один Иванов и попал в казармы. До окончания срока ссылки оставалось еще несколько месяцев, но Сталин упросил начальство (именно упросил, сохранилось его прошение, полное почтения к полицейскому начальству), чтобы его поселили в городе Ачинске. Он почему-то очень не захотел возвращаться в Курейку, к женщине, которая имела или ждала от него ребенка и на которой он как будто бы обещал жениться. Выходит, большой любви не было.
А вот как весь этот сложный сюжет изложен в «Краткой биографии» вождя: «В декабре 1916 года Сталин, мобилизованный в армию, по этапу направляется в г. Красноярск, а затем в г. Ачинск. Здесь его застает весть о Февральской революции. 6 марта 1917 года Сталин выезжает из Ачинска, с пути шлет приветственную телеграмму Ленину в Швейцарию.
12 марта 1917 года Сталин, мужественно перенеся все невзгоды туруханской ссылки, снова в Питере — революционной столице России»
[421].
* * *
В декабре 2000 года я кратко рассказал об этой истории российской журналистке Элле Максимовой. После того как интервью опубликовали в газете «Известия»
[422], Максимова сообщила мне, что ей стало известно от возможного внука Сталина Юрия, что его отец Александр умер в 1987 году. Александр как будто знал о своем происхождении, но всю жизнь очень боялся репрессий. Сталин дважды пытался забрать его в Москву. Первый раз — после окончания Гражданской войны. Второй раз — в начале 30-х годов. Как я думаю, это могло быть в том самом 1930 году, когда Мерзляков своим обращением напомнил Кобе обо всей этой истории.
Первый раз ребенка не отдала мать, так как Сталин требовал, чтобы сама она оставалась в Сибири. Ведь Сталин уже был официально и счастливо женат на Аллилуевой, а появление еще одной, неграмотной, обремененной детьми таежницы в Москве, когда он уже стал одним из первых чиновников государства, было, конечно, нежелательно. Второй раз сын якобы убежал в тайгу, узнав, что его разыскивает НКВД. Рассказанной мною истории Лидии и Кобы были посвящены две газетные заметки Эллы Максимовой
[423], одна из программ германского телевидения сделала об этом передачу, затем ее подхватили английские, немецкие, американские и российские издания. При этом, конечно, многое искажая, а главное, произвольно расставляя акценты.
Одновременно я вновь перечитал литературу, в которой хоть что-то говорилось о пребывании Сталина в Сибири. Известно, что новое знание по-новому раскрывает давно виденное и слышанное. Светлана Аллилуева еще в 1968 году писала: «Тетки говорили мне, что во время одной из сибирских ссылок он (Сталин. — Б.И. ) жил с местной крестьянкой и что где-то теперь живет их сын, получивший небольшое образование и не претендующий на громкое имя»
[424]. О ком здесь идет речь — о Константине Кузакове или Александре Давыдове? Константин вместе с матерью и ее старшими детьми после революции был вызван Сталиным в Москву, получил приличное образование и занимал крупные партийно-государственные должности, в частности на Центральном телевидении. Так что речь идет, скорее всего, об Александре. Известный российский биограф Сталина Дмитрий Волкогонов в 1992 году написал: «В местах своей последней ссылки, так рассказывал мне старый большевик И.Д. Перфильев, сосланный в эти края уже в советское время, у Сталина была связь с местной жительницей, от которой появился ребенок. Сам “вождь”, разумеется, никогда и нигде не упоминал об этом факте. Мне не удалось установить: проявлял ли Сталин заботу об этой женщине, чей путь пересекся с этапной дорогой ссыльного революционера…»
[425] Здесь речь идет о сталинской «последней ссылке», то есть о Перепрыгиной. И мы теперь точно знаем — даже пальцем не пошевелил всемогущий вождь, чтобы помочь пусть даже не сыну, а той девочке, которая три года дышала с ним рядом и делила постель в прокуренной, закопченной, холодной и грязной избе.
И все же, о моральной стороне всей этой истории судите сами. Я не сторонник размашистых аллюзий, но этой житейской истории есть в чем-то близкая литературная параллель, изложенная Ф.М. Достоевским в «Бесах». Напомню содержание девятой главы романа. Интеллектуально изысканный и не очень молодой вождь тайной революционной организации Ставрогин совращает 14-летнюю девочку-подростка, неухоженную и забитую Матрешу. Конец трагичен — девочка повесилась, а для «пламенного революционера» Ставрогина это был последний шаг перед организацией убийства соратника по партии — «перерожденца и предателя». Несмотря на очевидный факт совращения Сталиным малолетней Лидии, жизнь не все литературное отражает зеркально.
Ранние браки и сексуальные связи в Российской империи, как во многих странах мира, были обычным явлением. Вспомним знаменитый рассказ няни Татьяны Лариной из пушкинского «Евгения Онегина» — в первой половине XIX века в русской деревне совершенно спокойно выдавали в «тринадцать лет» за еще более молодого мужа. На Кавказе ранние браки вообще были обычным явлением. Моя бабка по отцу, родившаяся в маленьком дагестанском ауле примерно в 1895 году, была насильно выдана тоже в тринадцать лет за деда — он ее выкрал. Ее первые два ребенка умерли, так же как два мальчика умерли у Кеке и один у Лидии Перепрыгиной.
А мемориальные дома-музеи И.В. Сталина и Я.М. Свердлова были открыты в Курейке еще в 1939 году, после чего хлынул поток организованных партийными органами туристов. Сам станок начал преображаться: «Здесь имеется сельский совет, почтовое отделение, семилетняя школа, радиоузел, кинопередвижка. Работает рыболовецкий колхоз им. Сталина… Близ Курейки в подсобном хозяйстве великолепно выращиваются рожь, овес, картофель и др. культуры. Коровы-рекордсменки дают по 25–30 литров молока в день. В станке ведется большое строительство — построен прекрасный павильон-футляр для домика-музея И.В. Сталина. Построено здание 7-летней школы и интернат для учащихся с других станков, построены жилые домики для учителей. Строится большой сельский клуб»
[426]. Так восторженно писала в 1952 году в исторической справке научная сотрудница партийного архива крайкома КПСС П. Белогурова о тех самых местах, где случилось это романтическое сталинское увлечение. В справке она процитировала и стихи поэта Лисовского:
Не вставал бы светел, беспечален
Новый день для жителей станка,
