Однако нет никаких оснований проводить параллели между Кортесом и Писарро. Писарро не был ни дипломатом, ни великим военачальником. Единственными их общими чертами можно считать храбрость и целеустремленность высшей пробы. Вот, к примеру, первый поступок Писарро в качестве начальника новой экспедиции. Руис планировал плыть прямо в Тумбес, вероятно, морским, удаленным от суши путем; однако внезапные шквалы, встречные ветры и течения вынудили его после тринадцати дней похода зайти в бухту Сан-Матео.
Суда находились все еще на 1° севернее экватора, а Тумбес – почти в трехстах пятидесяти милях, и все же Писарро высаживает своих людей и начинает пеший марш на юг. Суда при этом идут с той же скоростью вдоль берега. После тринадцати дней скученного существования на трех маленьких суденышках, пытающихся пробиться против ветра при ненастной погоде, настроение в его войске, без сомнения, существенно упало. Кортес в подобной ситуации высадил бы своих людей на берег, позволил бы им размять слегка мускулы, вбил бы в их головы немного дисциплины, а затем посадил снова на корабли и продолжил путь к намеченной цели. Он, безусловно, не стал бы демонстрировать свои истинные намерения неспровоцированной атакой на небольшой городок. После трудного перехода через разлившиеся реки района Коаке Писарро позволил своим людям взять штурмом и разграбить незащищенный городок. Испанцам повезло, им досталось некоторое количество золота и серебра стоимостью в 20 000 песо, большая часть в виде примитивных украшений. Достались им также изумруды, но только Писарро и еще несколько человек, включая доминиканца, фрея Реджинальдо де Педрасу, оценили их реальную стоимость. Эта небольшая сиюминутная выгода стоила Писарро дружелюбия местных жителей и надежды застать неприятеля врасплох. Он отослал сокровища в Панаму на своих кораблях, надеясь, что столь скорый успех воодушевит людей присоединиться к нему, а сам продолжил свой марш на юг.
Встреченные далее деревни оказались покинутыми, без людей и имущества. Как и в Новой Испании, войско Писарро носило защитные доспехи из стеганого хлопка, а всадники-кабальеро – стальные доспехи. Стояла ужасающая жара; солдаты, измученные тропическими ливнями и тучами насекомых, страдали от нарывов. Люди падали в обморок прямо на ходу, многие умирали; начало кампании оказалось совершенно бессмысленным, что мог бы понять любой военачальник. Тот факт, что испанцы смогли достичь залива Гуаякиль, многое говорит о выносливости и закалке испанской пехоты. Пуна показалась вполне подходящим местом для организации базы. Ее воинственные обитатели враждовали с Тумбесом, лежавшим всего в тридцати милях, за высокой южной оконечностью острова. После предварительно проведенных переговоров с изъявлением дружеских намерений все войско Писарро было переправлено на остров на бальсовых плотах. Здесь, на этом большом лесистом острове, в безопасности от внезапных атак, Писарро организовал лагерь и стал ждать подкреплений. Во время марша на юг к нему уже успели присоединиться два корабля, один с королевским казначеем и чиновниками администрации, опоздавшими присоединиться к экспедиции в Севилье, другой с тридцатью солдатами под командой капитана по имени Беналькасар.
Почти все, что предпринимает Писарро на этом этапе, производит впечатление недалекости и недостатка воображения. Прибывают индейцы из Тумбеса, и он, зная об их старой вражде с обитателями Пуны, тем не менее принимает их в своем лагере. А затем, когда два его переводчика, сами происходившие из Тумбеса и плававшие с ним в Испанию, предупреждают его о том, что вожди Пуны собрались на военный совет, он тут же окружает место сбора вождей и выдает их с головой их тумбесским врагам. Результатом явилась кровавая резня, вызвавшая те самые враждебные действия, которые Писарро пытался предотвратить. Несколько тысяч воинов Пуны напали на его лагерь. Холодная сталь и кавалерия в конце концов вынудили их искать убежища в лесу. Потери оказались сравнительно легкими – несколько человек убито и Эрнандо Писарро ранен дротиком в ногу, – но после этого лагерь подвергался неутихающим партизанским атакам. Всего этого можно было бы избежать, проявив немного такта и приняв во внимание чувства индейцев Пуны. Наконец назрела необходимость эвакуации с острова, и после прибытия еще двух кораблей с сотней добровольцев и лошадьми под командой Эрнандо де Сото Писарро почувствовал себя достаточно уверенно, чтобы вернуться на материк. К этому моменту жители Тумбеса, похоже, уже не верили ему, однако высадка испанцев встретила очень слабое сопротивление, с которым легко справились Эрнандо де Сото и кавалерия. Основная часть войска пересекла залив на двух кораблях, которые позже, вероятно, были переведены на защищенную якорную стоянку, которую мы теперь знаем как Пуэрто-Писарро, расположенную в нескольких милях к северо-востоку от современного города.
Наконец испанцы добрались до Тумбеса – города Дев Солнечного Короля, сверкающего золотыми фруктами садов и покрытого золотом и серебром храмов. Реальность, однако, оказалась совсем не такой радужной. Тумбес напоминал пустую раковину. От города ничего не осталось, за исключением крепости, храма и нескольких наиболее прочно построенных домов. Люди, проплывшие семьсот миль и пробиравшиеся затем больше трехсот миль через ад мангровых топей и влажных джунглей, поддерживавшие свой дух видениями золотого города, при виде этих жалких развалин испытали страшное потрясение. Однако для Писарро все обернулось стратегической выгодой. Индейцы, убившие на его глазах захваченных военных вождей Пуны, должны были, через его переводчиков, дать ему объяснения своей кровожадной мстительности. Лишившись сиюминутной добычи от несостоявшегося ограбления Тумбеса, он получил гораздо больше – ключ к завоеванию страны, в чем смог вскоре убедиться.
Удачливость Писарро, без сомнения, является предметом зависти любого военачальника, давшего себе труд изучить проведенную этим конкистадором кампанию. Если бы он попытался завоевать Перу во время любой из своих предыдущих экспедиций, он потерпел бы неудачу. Случай привел его в Тумбес именно тогда, когда на всем трехтысячемильном пространстве империи начиналось брожение и ее население устало беспрекословно подчиняться одному человеку. Писарро узнал об этом, выясняя причины плачевного состояния города. Ему сказали, что это работа людей Пуны; Король Солнца – Инка Уаскар – был слишком занят войной с собственным братом Атауальпой, чтобы вовремя направить необходимую городу помощь; из Тумбеса был выведен даже гарнизон.
Эта борьба за власть завершилась незадолго до высадки Писарро в Тумбесе. Атауальпа победил, и его армия захватила Уаскара. Узурпатор из Кито теперь стал Инкой, однако это не означало, что население Тумбеса, так же как и других поддерживавших Уаскара городов, примет эту замену. Возникла та же ситуация, как и в Мексике, что дало Кортесу шансы на победу. Однако здесь, в Перу, Писарро не пришлось создавать эту ситуацию; она уже созрела до его прихода. Империя инков была расколота, и как только Писарро осознал все значение этого факта, он полностью изменил свое отношение к происходящему. Перед его глазами уже вставала яркая картина полного завоевания страны.
Оставив часть своих сил в Тумбесе, Писарро с отборным отрядом направился в глубь материка. Перед ним стояли две задачи: превратить свое небольшое войско в дисциплинированную военную машину и завоевать симпатии местного населения. Он решил, как и Кортес, придерживаться тактики умиротворения страны. Он запретил грабежи. Сопровождавшие его доминиканцы повсюду насаждали христианскую веру. Поход превращался в крестовый, это зажгло в сердцах его людей священный огонь божественной миссии, и жажда золота притупилась на время.
