– Да.
– Правда? То есть точно и правда?
– Да. – В горле у него все пересохло, но он все-таки выдавил: – Это эльфы.
Их было около сорока, не меньше. У некоторых в руках были факелы, другие несли фонари. Все пели и хотя не танцевали, но в самой их поступи, в каждом, даже самом незначительном жесте было больше изящества, чем в любом танце. И все они – сердце у Майкла обратилось в камень, когда он это понял, – были превосходно одеты.
Те, кого Майкл назвал про себя «эльфами-девочками», были в длинных белых или кремовых платьях из легких, струящихся тканей, а «эльфы-мальчики» все как один щеголяли в белых брюках, сорочках и пиджаках в розово-белую, сине-белую или зелено-белую полоску. Кроме этого у эльфов-мальчиков были роскошные соломенные шляпы с жесткими полями. Эльфы-девочки крутили за узкими плечиками кружевные зонтики. У некоторых в руках были теннисные ракетки.
Иными словами, они все были одеты по моде столетней давности, и логическая часть сознания Майкла (которая все еще продолжала функционировать, пусть и весьма слабо) напомнила ему, что примерно сто лет назад магический мир ушел в изгнание, став невидимым. Эльфы, судя по всему, остались верны прежней моде.
«И правильно сделали!» – горячо одобрил Майкл. Ибо они выглядели просто восхитительно.
– Ах, какие на них прекрасные наряды! – Эмма была готова разрыдаться от досады. – Почему у нас нет такой замечательной одежды?!
– Ш-ш-ш, – шикнул Майкл. – Я хочу послушать.
Ибо эльфы, остановившиеся толпой посреди поляны, вдруг перешли от бессловесных мелодий, которые Майкл и Эмма слышали во сне, к совершено новой песне – разудалой, веселой, зажигательной песне, вроде тех, что зовут бросить все дела и всем вместе отправиться кататься на лодке.
И на этот раз Майкл даже смог разобрать слова.
Ей нужно есть, ей нужно есть,
Лучше б талию берегла!
Ее фигура стройна и длина,
Ее ногти тверды, как гранит,
Глаза у нее, как алмазы, горят,
Но как громко в желудке урчит!
Ах, ей нужно есть, все время есть,
Лучше б талию берегла…
– О чем они поют? – спросила Эмма.
– Не знаю, – ответил Майкл. – Но это прелестная песенка, ты не находишь?
– Еще бы! – согласилась Эмма. – Ужасно прелестная!
Тут Эмме вдруг пришло в голову, что она непростительно редко использовала в своей речи слово «прелестно» и что ей, пожалуй, следует немедленно исправить это упущение. В самом деле, какое прелестное слово – прелестно…
– Прелестно, прелестно, прелестно, прелестно…
– Ты чего? – шепотом спросил Майкл.
– Просто говорю – прелестно, – прошептала в ответ Эмма.
– А! – сказала Майкл, удивляясь, почему он сам до этого не додумался. – Конечно!
И они стали смотреть на эльфов, слушать их песню и шептать без остановки: «Прелестно, прелестно, прелестно, прелестно, прелестно, прелестно…»
Некоторые эльфы ходили колесом по поляне, другие играли в чехарду, а один щеголь катался по кругу на милом старинном велосипеде с огромным передним колесом и двумя крохотными задними колесиками. Несколько эльфов открыли плетеные корзинки для пикника и теперь доставали оттуда разнообразные напитки и еду, в основном пирожные. Еще двое устанавливали на поляне нечто вроде старомодной кабинки для купания. Вся сцена казалась странно знакомой, и Майкл вдруг понял, где он уже видел это раньше: в старых фильмах, в которых показывали деревенские ярмарки с состязаниями по ловле яблок ртом, поеданию пирогов, а иногда и конкурсом на самую жирную свинью. Значит, не только костюмы, но и обычаи здешних эльфов были родом из далекого прошлого. Майкл был просто очарован.
– Прелестно! – прошептал он. – Ах, прелестно!
А песня все продолжалась:
Руки ее благородны,
Стан стройнее, чем говорят!
Нос у нее бесподобный (ха-ха!),
Ну а зубки – ох, зубки! –
Пусть вечно блестят!
Ах, ей нужно есть, все время есть,
Лучше б талию берегла…
– А ты знал, что тут живут эльфы? – шепотом спросила Эмма.
– Нет. Но это весьма приятный сюрприз, – ответил Майкл.
– Еще бы! Посмотри, как выглядят мои волосы? За всю свою долгую двенадцатилетнюю жизнь Эмма впервые задала такой вопрос.
Майкл посмотрел на сестру. Мылась она в последний раз два дня назад, когда они ночевали в маленьком домике на испанском берегу, а после этого они лазили в гробницу, бегали по канализации, прыгали в канал, шли сквозь снежный буран – между прочим, в шапках и капюшонах, обливаясь потом, – и спали на ложе из папоротников.
– Честно?
– Ага.
– У тебя очень скверные волосы. Прости, Эмма, мне очень жаль. Но у тебя скверные волосы.
– Ничего страшного, – мужественно ответила Эмма. – У тебя тоже скверные волосы.
– Смотри, что у них есть! – воскликнул Майкл. – Ах, как я им завидую!
Эльфы установили на поляне длинный туалетный столик с четырьмя секциями, в каждой из которых было большое зеркало и полный комплект щеток, расчесок, гребней, пинцетов, щипчиков, всевозможных кремов, бальзамов, тоников и пудр; детей вдруг охватила такая неодолимая тяга к этим щеточкам, тоникам и пудрам, что они чуть было не выскочили на поляну, и наверняка сделали бы это, если бы перед зеркалами уже не расселись эльфийские «мальчики» и «девочки», которые с восторгом причесывались, пудрили щечки, выщипывали невидимые волоски, а некоторые из них, как заметил Майкл, просто любовались на себя в зеркала, приговаривая: «Ты выглядишь волшебно! Честное слово! Ты выглядишь воистину восхитительно!»
– Мы не можем выйти к ним в таком виде, – решил Майкл. – У меня в перочинном ноже есть ножницы. Давай отстрижем себе волосы! Лучше никаких волос, чем скверные волосы, правда?
– Погоди, – сказала Эмма. – Я придумала кое-что получше!
Она отбежала к деревьям и вскоре вернулась с охапками папоротников.
– Мы сделаем себе модные шляпки! Тогда никто не увидит наши скверные волосы!
Майкл был просто ошеломлен блестящими идеями, осенявшими Эмму в эту ночь. Сначала она придумала повторять слово «прелестно», а теперь ей в голову пришла гениальная мысль о нарядных шляпках!
Дети с жаром взялись за работу. С помощью перочинного ножа Майкла они быстро нарезали стебли папоротников на кусочки по пять-шесть дюймов длиной, но вскоре обнаружили, что их никак не получается соединить вместе. Тогда Майкл придумал накопать влажной, глинистой земли из-под корней деревьев и вымазать ею свои головы.
– Как клеем, понимаешь? И тогда папоротники будут держаться!
Эмма была в таком восторге от этой идеи, что назвала Майкла своим самым-самым любимым братиком.
