Живой рассказ торговца разжег ее любопытство. Да и остальным было интересно послушать.
— Кто чем. Многие обычно впадают в спячку. Призраку ведь не нужна еда или питье. Они бдят пару часов в день, чтобы поддерживать в надлежащем состоянии свои угодья, а потом спят.
Гном повел руками в разные стороны, заставив слушателей озираться вокруг.
— Я тоже спал, продолжил он. — Иногда просыпался, чтобы осмотреться, а потом снова засыпал. Но поверьте, ваш приход стал тем событием, ради которого все они проснулись. Это запомнится надолго. Вы спросите, зачем призраку вообще дом и сад. Это все домовые духи. Они привыкли к жилищу. А когда Источник спалил все в своем предсмертном обличии, живых не стало. Звезда умерла, став яркой холодной точкой на небе, но и живые больше не вернулись. Призраки и духи восстановили все как было. Кирпичик за кирпичиком восстановили сожженный дотла оазис. Тут все как было при жизни мира. Почти. Жизни нет. То, что вы видите это всего лишь иллюзия жизни. Призраки растений и призраки животных. Только призраков людей не ищите. Это штучный случай.
— Ну постойте, а фрукты, которые мы ели? Это не призрачное? Они точно настоящие.
— Понравилось? — спросил улыбнувшись Туун. — Да, они настоящие. Только не живые. Из их семян не прорастет ничего. Они мертвы. Как мертво свежее мясо. Мы духи можем при должном умении создать такие. А растения, что растут в садах и лесах оазисов — вообще нельзя есть. Они призрачны. Повторюсь, но это только иллюзия жизни.
Торговец сорвал травинку и вытянул перед собой на ладони.
— Вот смотрите.
Длинный узкий зеленый листик немного полежал, а потом стал истончаться, словно кусочек льда в талой воде, пока не исчез совсем.
— Это, конечно, происходит дольше. Ненамного, правда. Я лишь слегка ускорил, — снова улыбнувшись, произнес Туун.
— А зачем все это восстанавливать? Ведь можно построить что-то свое, — спросила Лена, в недоумении переведя взгляд с опустевшей ладони торговца на его лицо.
— У духов и призраков очень сильна привычка. Они жили в этих домах, оберегая хозяев и их вещи. Они привыкли так. То, что не привычно им — тяготит их. Спустя такого большего отрезка времени тяжело без живых. Есть такое слово — симбиоз. Оно должно быть вам знакомо, и может объяснить многое.
— А в чем проявляется симбиоз? Я понимаю, что духи делают пользу живым, а какая другая сторона медали?
— Другая сторона медали? Поясните, я, наверное, не совсем понял.
— Ну какая польза духам от живых?
— Жертва. Вы наверняка уже приносили жертву некоторым духам по их требованию.
— Угу. Не уверен, что это всегда было приятно.
— Духи принимают разную жертву. Это одна из сторон их сущности. Принимая жертву они, мы, — поправился он. — Мы приобщаемся к миру живых. Это как для живого вода. Без этого существовать больно, многие могут и с ума сойти. Если бы не я, сейчас здесь было бы много мелких попрошаек, и каждый стонал бы прося о чем-нибудь.
— Это получается, все духи нуждаются в этом?
— Да, — прищурив глаза, ответил Туун.
— Можно поподробнее, — встрял, молчаливо слушавший до этого диалог, Слава. — Жертва в обмен на помощь. Так?
— Верно, причем добровольная. Обманом ее получить нельзя. Приносящий должен осознавать, что он совершает.
— Нунла требовал кинуть на угли сердце жертвы, Сак-Нуксиб — кинуть в огонь ветки, Киинам-Цаак — что-то дорогое, — произнес Слава.
— Что нужно тебе? — резко спросил он, после короткого молчания. — И что мог истребовать с нас Талш? Более того, что нужно будет нужно другим?
— Я покровитель торговли…
Туун сделал драматическую паузу, картинно покачавшись с пятки на носок.
— Для меня киньте на жаровню пару медяков — этого будет вполне достаточно. Сойдут и другие деньги, если нет медных монет. Талш…
Гном снова ненадолго замолчал.
— Насколько я его знаю, а я его знаю хорошо. Даже очень. Он наверняка попросит пролить немного вина на жертвенную жаровню. Вы лучше сами спросите его. Он немного стесняется этого, хотя это довольно простая и безобидная жертва. Что касается остальных, то не скажу. Это может сильно зависеть от ситуации.
— А ты, караванщик? — спросил навигатор, хмуро посмотрев на Уур-Чоомака.
Вслед за ним и остальные перевели взор на лиса.
— А я могу и без жертвы. Вам она не понравится, — пропищал караванщик.
— Давай, рассказывай. Нам не нужны сюрпризы.
— Я должен принять в жертву немного от части тела одного из вас, — тихо ответил Уур-Чоомак отвернувшись от людей. — Ну где-то пару граммов мяса хватит.
— Вот ведь зараза, — пробурчал Слава. — Такое чувство, что у меня за пазухой бутылка со спиртом, а вокруг одни алкаши.
— Кусай, если так требуется, то кусай, — сказал я, протянув караванщику руку.
— Не буду, — не поворачиваясь, произнес караванщик.
— Кусай, нам не нужно, чтоб ты посреди пути сорвался как наркоман при виде поля конопли, — повторил я.
Эти недосказанности со стороны сверхъестественных сущностей вызывали неприкрытую злость.
— Да пошутил я, — негромко произнес Уур-Чоомак.
— Какого черта. Ты же знаешь, что с жертвами не шутят. Ты совсем в спячке разум потерял? Будь тут Мудрейший, он бы тебя сейчас насовсем распылил. А, может, мне ему шепнуть при встрече? То-то будит зрелище, — взорвалась Уаа.
— Да заткнись ты. Мне это он сам и сказал. Мол скажи, что мясо живых — это твоя жертва, а потом расскажешь, что они ответят и сделают. Иди и спроси у него сама, если не веришь.
— Ладно, забудем, — сказал я, подъехав к Уур-Чоомаку совсем близко. — Говори какая твоя жертва.
— Ничего сложного, — вздохнул караванщик, стараясь не смотреть на разгневанную красавицу. — Киньте на угли жаровни бумагу с хвалебными словами для меня, и все.
— А вот и алтарь, — нарочито радостно пробасил хранитель торговли. — Сейчас можно жертву.
За поселком, населенным призраками, был еще один храм. В понятие храм был вложено только то, что на большой валун, стоящий на небольшой поляне, были нанесены непонятные знаки и весь каменюка был заляпан разноцветной краской. Перед каменной громадой стояла знакомая жаровня, похожая на все остальные, как штампованная деталь из большой партии.
Он хлопнул в ладоши. Рядом, предсказуемо из ниоткуда, появились три уже знакомые барышни. Только на этот раз на подносах, кроме золотых чарок, были и другие предметы. Серебряный стаканчик, который вполне можно обозвать старинным русским словом «стопка», небольшой лист бумаги, чернильница с воткнутым в него пишущим предметом, сильно похожим на перьевую ручку, медная монета с приложенной к ней биркой, тоненькое серебряное колечко и кусок чего-то желтого.
