– Так дело не пойдет, – Прасковья встала и решительно направилась на кухню. – На сегодня мы закончили, завтра не вздумай приезжать, а сейчас я напою тебя горячим чаем с медом.
Расположившись за столом, Валя осторожно спросила:
– Прасковья Константиновна, а вы не против, если я останусь у вас ночевать? Убьем сразу двух зайцев: завтра сможем продолжить работу, и я хотя бы день не увижу морду мачехи.
Знаменная не возражала.
– Оставайся, конечно. Только, Валюш, зря ты так к отцу относишься.
– Вы меня не переубедите, я давным-давно все решила. В скором времени переберусь к бабуле, а они пусть живут как хотят.
После чая Сабуровой сделалось жарко.
– Пойду на балкон покурю.
– Обалдела? Иди в туалете дыми, а еще лучше, забудь на денек о сигаретах.
Забыть о никотине Валя не могла, сделав несколько затяжек, она вернулась в комнату.
Прасковья Константиновна разобрала диван.
– Валюш, ну-ка ложись.
– Рано еще.
– Так ты не спи, телевизор посмотри, почитай. Или, – Знаменная лукаво улыбнулась. – Знаю я, чем мы с тобой займемся.
Пенсионерка вышла из комнаты, а когда Сабурова укуталась в плед и зевнула, она вернулась, держа в руках шкатулку.
– Там письма? – равнодушно спросила девушка.
– Драгоценности.
– О!..
– Когда мне не по себе, я всегда их перебираю, они меня необходимой энергетикой заряжают.
Валентина с восхищением рассматривала украшения Знаменной.
– Прасковья Константиновна, это же настоящие шедевры ювелирного искусства. Откуда они у вас?
– Муж второй баловал. Он же у меня до генерала дослужился, деньги в семье всегда водились, вот и покупал драгоценности.
Сабурова взяла изумрудную брошь в форме кленового листа.
– Потрясно!
– Чистейший изумруд. Моя любимая брошь.
– А почему вы никогда их не носите?
Старуха хохотнула.
– О чем ты, Валюшка? Предлагаешь в мои восемьдесят пять выйти из дому обвешанной драгоценными камнями? Да меня через сто метров по башке долбанут. Нет, прошли годы, когда я сверкала бриллиантами. Теперь внучке наследство оставлю, она на них давно глаз положила. Как из Испании приезжает, первым делом к шкатулке несется, а уж потом родную бабушку обнимает.
Валя взяла перстень.
– Можно примерить?
– Зачем спрашиваешь? Конечно, можно.
– Наверное, целое состояние стоит.
– Мне они дороги как память.
Прасковья Константиновна достала жемчужные бусы.
– Валь, тебе нравятся?
– Спрашиваете.
– Когда книгу закончим, я тебе подарок сделаю.
Глаза Сабуровой загорелись.
– Спасибо, конечно, Прасковья Константиновна, но я не смогу принять подарок.
– Не ерунди. Деньги ты брать отказываешься, так неужели я не имею права отблагодарить тебя бусами? Это ж настоящий черный жемчуг.
На том разговор и закончился.
Месяц спустя Знаменная вернулась домой из магазина и застала в квартире Сабурову. У девушки был ключ, поэтому Прасковью совсем не удивил факт пребывания Валентины в ее квартире.
– О, ты уже приехала? А чего так рано, мы же договорились на два. Думала, успею к твоему приезду печенье испечь.
– Да ну… – Валя насупилась. – Поругалась я с Лидкой, оставаться дома было невыносимо.
– Тогда займись чем-нибудь, я быстро.
Знаменная колдовала на кухне, а Валентина, щелкая пультом телевизора, перескакивала с канала на канал…
После новогодних праздников в Москву приехала внучка Прасковьи Константиновны – Даша.
Взяв любимую шкатулку, девушка принялась перебирать драгоценности.
Когда Дарья зашла в комнату бабули, последняя вычитывала отпечатанные Валей листы рукописи.
– Ба, – лицо внучки было хмурым. – Я че-то не врубаюсь, куда брошь подевалась?
– Какая брошь, Дашут?
– Отложи свои записи. Где изумрудная брошь, спрашиваю?
– Так в шкатулке.
– Здесь ее нет.
– Смотри лучше и, сделай милость, не мешай. Мне две страницы осталось, потерпи.
Дарья высыпала содержимое шкатулки на кровать, но броши в поле зрения не наблюдалось.
Чуть позже забеспокоилась и Прасковья.
– Ничего не понимаю, она же здесь лежала.
– Колись, ты ее кому-то подарила?
– Да бог с тобой, Дашка, кому я семейные ценности раздаривать буду? Тебе все достанется, – она помолчала, – кроме бус.
– В смысле?
– Бусики я Валюше обещала, она, голубка, так мне помогает. Мы уже практически книгу закончили.
– Да плевать мне на бусики, где брошь?
Прасковья Константиновна была в полной растерянности.
– Не знаю.
– Ба, вспомни, ты ее вытаскивала?
– Вроде нет.
– Вроде или точно нет?
– Недавно показывала шкатулку Валентине.
– Валентине? Ты сдурела на старости лет? На черта хвастаешь перед посторонними своими украшениями?
– Дарья, неужели ты думаешь, что Валя способна без спроса взять чужое? Она никогда на такое не пойдет.
– Но броши нет!
Знаменная почувствовала, как закололо под ложечкой.
Сразу после отъезда внучки, в очередной приезд Сабуровой, старушка, краснея, задала терзающий душу вопрос:
– Валюш, солнышко, ты меня извини, но… ты… ты случайно не брала мою брошь?
Валентина затряслась.
– Н-нет, Прасковья Константиновна, а разве она пропала?
– Как сквозь землю провалилась. У меня была Дашка, так такую истерику закатила, утверждает, что… она, конечно, ошибается…
– Ваша внучка считает, что брошь взяла я?
– Я в это не верю, – Знаменная опустила глаза в пол. – Валюш, а может, ты взяла брошь на время? Ну решила покрасоваться перед подружками, а теперь боишься признаться? Я тебя ругать не буду, просто скажи – и все.
Сабурова вспыхнула.
– Как вы могли? Да я ни в жизнь не притронусь к чужим вещам. Я… я… – Валя разревелась.
– Успокойся, милая.
– Прасковья Константиновна, я не смогу сегодня работать, извините, – Валя шмыгнула носом. – Мне надо уйти.
– Да-да, понимаю, – Знаменная стала растирать виски.
