– Где она живет?
– В четырех остановках от поликлиники. Улица Паникерская, дом двадцать восемь, квартира…
Похоже, сегодня удача решила улыбнуться Копейкиной. Заведя мотор, Катарина тронулась с места и представила на секунду лицо Ирины, когда та увидит на пороге незваную гостью.
Оставив машину у первого подъезда, Катка оглядела дворик. Недалеко от детской площадки упитанный мужичок, не обращая никакого внимания на бегающую вокруг детвору, выбивал пыльный ковер. Пылища стояла столбом. Но самое ужасное – в двух метрах от толстяка на зелено-желтой скамейке восседала дама с коляской, в которой надрывался младенец. Копейкина остановилась. Ну что за люди, неужели нельзя выбивать пыль подальше от детской площадки? И почему мамаша не скажет мужику пару ласковых.
Не собираясь мириться со столь вопиющей несправедливостью, Катка приблизилась к мужчине.
– Немедленно прекратите загрязнять воздух. Вы что, не видите, куда летит пыль от вашего ковра? Раскройте глаза.
Копейкина повернулась к сидящей молча мамаше, надеясь на ее поддержку. И родительница заговорила. Только вот услышала Катка совсем не то, что ожидала.
Уперев руки в бока, мамаша гаркнула:
– Ты кто такая, чтобы моему мужу советы раздавать? Умная самая, да? Вот и иди, умничай в другое место. Коля, не слушай ее, выбивай пыль.
– Но ваш ребенок… он же глотает…
– Двигай, двигай отсюда, что глотает мой ребенок – не твоя забота. Коля, не стой, выбивай!
Сжимая кулаки, Копейкина вошла во второй подъезд. Вот и делай после этого людям добро. Хотела, как лучше, а получилось, как всегда. Честное слово, даже смешно.
Квартира под счастливым номером «семьдесят семь» располагалась на восьмом этаже. Подойдя к обшарпанной двери и не обнаружив звонка, Катка стала тарабанить кулаком. Ирина отсутствовала. Наверное, улыбающаяся еще несколько минут назад удача вздумала сделать перерывчик. Подавив вздох, Катка спустилась на один лестничный пролет, как вдруг услышала лязг замка.
На пороге возник щупленький старичок в потрепанных джинсах и желтой рубашке с коротким рукавом.
– Ты, че ли, так дубасила? – проорал он, с неодобрением косясь на Копейкину.
– Ой, извините, я думала, никого дома нет.
– Поэтому долбила?
– Но звонка-то нет.
– Мишка с девятого этажа оторвал! К нему каждый день шпана ходит… охламоны, чтоб им…
– Скажите, а Ирина здесь проживает?
– Ирка-то? Туточки.
– Вы ее дедушка?
Старик шмыгнул носом.
– Еще чего. Сосед я ейный.
– Так у вас коммунальная квартира?
– Ага.
– Можно мне пройти?
– Так Ирка-то тю-тю, уехала с самого утра. Нету ее дома. Когда надумает возвратиться, не знаю. Кстати, а ты кто такая будешь?
– Подруга Иркина.
– И чего дальше?
– Поговорить надо.
– С кем?
– С вами.
– О чем?
– Об Ирине.
– Деньги есть?
– В смысле?
– В прямом.
– Ну допустим.
– Стольничек выложишь, побалакаем, а нет, так и до свидания.
Катарина достала кошелек.
– Деньги вперед, – проговорил дедок, жадно пожирая глазами ассигнацию.
Получив купюру, он посторонился.
– Заваливай задницу.
– Что?
– Ну в смысле, прошу проходить.
В квартире сильно пахло табаком и перегаром – похоже, дедуля был любителем принять на грудь. Войдя в грязную кухню, Катарина осмотрелась в поисках чистой табуретки.
– Чего встала как засватанная, садись.
– Да вот смотрю, куда бы примоститься, чтобы не прилипнуть.
Дед хмыкнул, вытащил газету и, постелив ее на табуретку, поклонившись, произнес:
– Прошу, присаживайтесь, Ваше Величество.
– Вы давно здесь живете?
– Как дом построили, так и въехал, лет тридцать уж прошло.
– А Ира?
– Ирка приехала сюда с теткой три года назад. До этого жили то ли в Марьино, то ли на Таганке, точно не скажу, не в курсах я. Потом тетка окочурилась, Ирка одна осталась. Работает сейчас в нашей поликлинике медсеструхой у этого… костоправа.
– Хирурга.
– Одна малина, – махнул рукой пенсионер.
– Вы с Ириной в хороших отношениях?
– Я ей не муж, чтобы в отношениях с ней состоять. Так… здоровкаемся по-соседски, хотя девка меня недолюбливает.
– Есть причина?
– Ей, видите ли, не нравится, что я пью. Смотрите, какая краля. А я на кровные пью, не на ворованные. Имею полное право! Я свое на стройке оттарабанил, сорок годков горбатился, спины не разгибая. Поэтому на пенсии могу делать что хочу. С меня взятки гладки.
– Ирина постоянно живет в квартире?
– Ну а как же иначе, конечно, постоянно, куда еще идти-то?
– Значит, последний раз вы видели ее сегодня утром, так?
Старик нахмурил густые брови.
– Подозрительная ты какая-то, говоришь, подруга, а вопросы задаешь, будто в милиции служишь.
– Вы свою сотенку взяли и обещали говорить, посему выполняйте или верните деньги.
– Хорошо, хорошо, хозяин барин, как скажешь. Какой вопросик-то был? А… Да, утром я ее видал. Сейчас скажу точно… дай бог памяти. В восемь я был в Нажранске, в десять…
– Где были?
– В Нажранске, я там часто бываю, когда больше одной бутылочки уговариваю.
– В отключке, что ли?
– Ну.
– И когда проснулись?
– В девять мы с Петровичем собрались в шахматишки перекинуться, и Ирка была дома. Точно была… она еще морду от меня воротила, когда я из комнаты вышел. Девка постоянно в ванную забегала, шампуни свои заграничные собирала. Потом из комнаты сумищу спортивную вытащила и в прихожку грохнула. Прям в проходе! Я ей говорю, мол, убери сумку по-хорошему, а она: «Пошел на…» Я ей: «Сама пошла…»
– Уехала, – в сердцах бросила Катка. – Сбежала.
– Во-во, именно. Я тоже тогда подумал, никак в бега подалась. Нервничала Ирка жуть, от каждого шороха вздрагивала. А когда Петрович с шахматами пришел и стучать в дверь начал, Ирка чуть от страху не обмочилась.
– А к Ирине часто приходили друзья, знакомые?
– Нет, точно нет! Захаживали иногда кавалеры, а девок я вообще ни разу не замечал. Ты вот первая нарисовалась.
