– Давайте перестанем резвиться и проголосуем.
– Я против расследования, – твердо заявил ко́нец. – И нас большинство.
– Кого «вас»? – не понял Белосвет.
– Тех, кто против!
– Я за расследование, – вставил свое слово хван. – Но все и так это поняли.
И они с Лакрицием вопросительно уставились на люда.
– А я… – Белосвет оглядел друзей. – Давайте попробуем?
– Купи мне «панцирь», – заявил оператор, сообразив, что остался в меньшинстве.
– Обязательно.
– Считай себя под моей защитой, – хмыкнул хван.
– Так я вообще спать перестану, – буркнул в ответ ко́нец. И вздохнул: – С чего начнем?
– Э-э…
– А главное: для чего мы это начнем?
– Врать не буду: профессиональное тоже присутствует, – честно признался Белосвет. – Я не против того, чтобы раскрыть дело и прославиться как репортер.
– Надоело быть на вторых ролях?
– И еще хочу утереть кое-кому нос.
– А я буду снимать, как ты это делаешь, – поддержал друга Лакриций. – До тех пор, пока мне не оторвут голову.
– Не оторвут, – пообещал Пиф.
– Откуда ты знаешь?
– Тебя начнут рвать с другой части тела.
– Завидно?
– Люблю точность. – Хван приятно улыбнулся оператору и перевел взгляд на люда: – Теперь серьезно: почему девчонка не ушла из номера? Что ее заставило остаться?
– А что ей было делать? – не понял Белосвет.
– Могла хотя бы позвонить.
– Кому? Отцу? Так он ведь и натравил на них Евгения… – Люд покачал головой: – Нет, она вела себя логично.
– Марта должна была отправиться к месту боя, – не согласился четырехрукий. – Во всяком случае, наша женщина поступила бы именно так.
– Ваша женщина еще и расшвыряла бы драчунов, – проворчал ко́нец.
– Ну, не расшвыряла бы, а велела расходиться, но в целом ты прав.
– Да уж, с вашими лучше не связываться.
– Ты пробовал?
– До сих пор вздрагиваю.
Хван приятно улыбнулся.
– Допустим, Марту заперли, – прищурился Белосвет. – Но что нам это дает?
– Пока это просто непонятный момент, – ответил хван. – Но ее поведение нужно держать в уме.
– Согласен.
– Что-нибудь еще?
– Сейчас… Когда мы смотрели запись, мне показалось… Сейчас. – Пиф взялся за планшет и вновь запустил файл. – В самом конце, когда началось мельтешение…
За несколько секунд до окончания записи «Глаз» словно почувствовал угрозу и завертел камерой, пытаясь понять, откуда она исходит. Затем его накрыло, и голем полетел вниз, продолжая снимать до тех пор, пока не сгорел. В поле его зрения несколько раз попал парк, автомобильные дорожки, кусты, здание отеля, и все – в дрожащей пелене.
– Вот здесь!
Пиф поставил запись на паузу, и друзья уставились на полуразмытое изображение белого фургона. Он подъезжал к поляне, и голем снял его с очень удачного ракурса: надпись на борту хорошо читалась.
– «PRODAM.RU». – Белосвет ухватил себя за подбородок. – Это наши.
– Служба утилизации, – подтвердил ко́нец. – И что?
– Как же они узнали? – коротко спросил Пиф.
– А как рыцари и дружинники Данияра узнали, что нужна их помощь? – подал голос Белосвет. – Службу вызвали дуэлянты. Наверное.
– Фургон Службы утилизации подъехал со стороны Ленинградского проспекта как раз тогда, когда вы разбирались с Мстиславой и Кристианом, – произнес Пиф. – А этот фургон появился со стороны Верхней Масловки.
– К чему ты ведешь?
– Это не тот фургон, который сейчас работает в парке.
– Интересно.
– Убийца работает в Службе утилизации? – поднял брови Белосвет.
– Или убийца пользуется фургоном Службы. Сделал липовый.
– Ты сам в это веришь?
– Нет. Но у нас появилась зацепка.
– Учитывая, как этот тип расправился с десятком бойцов, у нас не зацепка, а указатель на неприятности, – проныл ко́нец, которому вновь захотелось проинформировать обо всем Великие Дома и навсегда позабыть эту страшную историю.
– Едем в Службу утилизации? – У хвана загорелись глаза.
– Для начала давайте сделаем репортаж, на который нас посылали, – ответил Белосвет. – Снимем сюжет о ярмарке в супермаркете Гильдии, а заодно приведем мысли в порядок. Может, что и придумаем.
– Договорились.
* * *
Москва, Волгоградский проспект, 17 октября, понедельник, 23:06
– Машина какая-то левая, – осторожно произнес Тыква, не сводя глаз с уйбуя.
Боец пытался изобразить выражение почтения и почитания, но в действительности опасался, что Дрезина вспылит и врежет ему снова. Кастетом. А кастетом было больно и не очень полезно для головы.
Но на этот раз обошлось, по голове не прилетело, и уйбуй ограничился коротким:
– Нормальная машина… Только кабина маловата.
И поморщился.
Замечание было оправданным, поскольку никому из дикарей не хотелось ехать в кузове, едва прикрытом дырявым брезентовым пологом, и они набились внутрь. Сжались, как сумели, и старались дышать по очереди, чтобы хлипкая дверь случайно не открылась.
– И не налево машина едет, а направо, – влез в разговор Стамеска.
– Да, направо ведет, – не стал спорить вожак, которому приходилось то и дело выравнивать курс. – Приноровиться надо.
– А вообще она очень хорошая, – продолжил лебезить Стамеска. – Лучшая!
Тыква вздохнул и покосился на Четвертого. Четвертый, которому по голове прилетало чаще других, демонстративно отвернулся и уставился в окно, словно никогда в жизни не видел ночных московских улиц.
Вот и поговорили.
«Газель», которую украл для десятки Дрезина, оказалась настолько древней рухлядью, что даже «Черный квадрат» выглядел на ее фоне относительно молодым произведением искусства. В гараже ее оставили за ненадобностью, и именно поэтому «Газель» приглянулась бравому уйбую – он понял, что ее не будут искать. Машина еле завелась и пыхтела так, словно где-то внутри у нее пеклась пицца, но при этом ехала. Тряслась, пыхтела, воняла, но ехала.
– Ничего, вот финансирование получим, новую машину купим, – мечтательно произнес Четвертый. – Может, даже танк.
– Зачем нам танк? – удивился Дрезина.
– Денежную башню снесем.
