Еще на дне рюкзака отыскались дефектный усмиряющий «поводок», вызывавший у некоторых клиентов парадоксальную реакцию возбуждения, и четыре «батарейки» с энергией Колодца Дождей, а в кармашке под молнией прятался железный значок, изображающий хищно оскалившуюся акулу – артефакт с заклинанием «Рыбацкая сеть». Вот это ценная вещица! Тина совсем забыла, что у нее есть артефакт, способный блокировать любого мага, запирая его силу внутри.
Она надела заряженный браслет, сменила в телефоне сим-карту, встала и накинула рюкзак на одно плечо. Подержала на ладони томик Жуковского, тихо выругалась, проклиная собственную сентиментальность, убрала томик в карман и побрела искать такси.
* * *
Складские помещения за бетонным забором
Москва, Звенигородское шоссе, 18 октября, вторник, 01:07
Маленькая частная армия, печальная, безденежная и трезвая, сидела в возмутительно пустом кузове «Газели» и внимательно прислушивалась к завывающему снаружи ветру. Через многочисленные щели под тент проникал холодный, как договоры шасов, воздух, который заставлял дикарей ежиться и недвусмысленно давал понять, что на улице еще хуже.
Но все понимали, что идти необходимо.
– Пора? – в очередной раз спросил Тыква.
Дрезина взглянул на часы, поскреб указательным пальцем под банданой и отрицательно покачал головой.
– Время нехорошее. Одни нули сплошные, видишь? Не к добру это. Без добычи останемся.
– И тринадцать тоже не к добру, – почему-то сказал Четвертый.
– Откуда ты знаешь?
– Все знают.
– Если все знают, то почему я не знаю? – удивился уйбуй.
– Не знаю.
– Я знаю, что не знаю. Я спрашиваю, почему не знаю?
Четвертый задумался.
Дрезина открыл рот, собираясь продолжить скандал, но Стамеска неожиданно сообщил:
– Двадцать три – тоже так себе число.
И высморкался, показывая, что против такого аргумента мало кто устоит. Дрезине показалось, что у него с числом 23 что-то связано, но что именно, он пока вспомнить не мог, поэтому осведомился:
– Почему? – В надежде, что ответ бойца даст ему подсказку.
Но не получилось.
– Я тогда родился, – ответил Стамеска.
– Э-э…
– Ты такой старый? – изумился Тыква. – Как Сантьяга?
– Сантьяга совсем дряхлый, – отмахнулся Стамеска.
– Ты дурак? – испуганно прошипел Четвертый. – Вдруг услышит! А ты о нем непочтительно. Из-за тебя пострадаем мы.
– Я страдать не хочу, – сообщил Дрезина, натягивая на руку кастет.
– Мля… Я не то ляпнул, – заныл Стамеска. – Я хотел сказать, что Сантьяга дряхлый, но бодрый.
Оправдание получилось так себе.
– Ты лучше заткнись, – посоветовал Тыква.
– Уже молчу.
Конфликт, в общем, следовало признать исчерпанным, но Дрезине показалось обидным, что кастет натянулся на руку просто так, без продолжения, и он мрачно поинтересовался:
– А ты почему такой старый, Стамеска? Тоже нав?
– Мля, я двадцать третьего числа родился, – отозвался боец.
– А-а…
– А месяца какого? – въедливо уточнил Четвертый.
– Какая разница?
– Тоже верно.
И все задумались, каждый над своей судьбой. Над тем, какое влияние оказывает на нее дата рождения и вообще – цифры, о том, что цифры, которые они чаще всего видят, нарисованы на деньгах, и о том, что денег с этими цифрами у них нет.
– Ну что, идем грабить? – нехотя спросил Тыква, отвлекаясь от тягостных размышлений.
– Без оружия? – уныло спросил Четвертый.
– А если бумагу сторожу покажем и прорвемся через центральный вход? – спросил измаявшийся Стамеска, у которого живот сводило от голода, ноги от холода, а мозг – от недостатка алкоголя.
– Операцию мне сорвать вздумал?! – рявкнул уйбуй.
– Так ведь документ есть! С адресом, с печатью. И склад прямо там, где написано! Стоящая бумага.
– Стоящие бумаги только в «Шась-принт» клепают. Ты эту свою накладную у шасов брал?
Стамеска задумался, вызвав в памяти массивный образ Марианны. Эта женщина весомых достоинств пугала и манила его одновременно, но на черноглазую шасу, увы, походила мало.
– Может, ты за эту бумагу еще и денег заплатил?
Стамеска отчаянно замотал головой.
– Не платил, стало быть.
– Нет.
– Тогда тем более верить твоей бумаге нельзя. Мало ли почему там адрес правильный, – назидательно закончил Дрезина. – Не будет вам проникновения на территорию под видом погрузки и прочих этих заумных штучек. Как сторожа перепьются и уснут, ломаем стену – и забираем все, что понравится.
– А если не перепьются?
– Как это? – растерялся уйбуй.
Стамеска замялся, понимая, что сморозил глупость.
– В смысле, если перепьются, но не заснут, как стену ломать будем?
– Заснут.
– Мы от них с другой стороны подъехали, откуда не слышно, – поддержал командира Тыква. – Я когда на воротах Форта в ночь стоял, враз отрубился. Из наших тогда вообще никто до рассвета не дотянул.
– Часовых чаще менять, пойло отбирать, разводящего обыскивать, – пробормотал Четвертый.
Уйбуй выразительно покрутил пальцем у виска, но промолчал.
– А когда они перепьются? – спросил Стамеска. – А то холодно в кузове сидеть… Или пошли в кабину греться.
– В тепле уснем, – предсказал Тыква, и спорить с ним никто не стал.
– Думаю, перепились уже, – решительно произнес уйбуй.
– Откуда знаешь?
– А чего тянуть? Ты бы стал?
– Нет.
– Вот и они нет. Пошли!
Соблюдая конспирацию, Шапки подогнали «Газель» задом почти вплотную к забору и теперь испытывали некоторые затруднения при десантировании, по очереди прыгая прямо в бетонную секцию, натыкаясь друг на друга, ругаясь и потирая ушибленные места.
Тыква и Стамеска вооружились ломами. Четвертому, как самому исполнительному, вследствие черепно-мозговой травмы вручили тяжелую кувалду, а уйбуй с важным видом достал из кармана ярко-красный пластиковый браслет, похожий на те, что выдают в отелях или раздевалках фитнес-центров.
– Грабить будем тайно. Под мороком, – важно объявил он и застегнул браслет на левом запястье.
– Артефакт! – благоговейно выдохнул Четвертый и взял в руки кувалду.
Судя по тому, как часто он начал принимать участие в разговоре, боец шел на поправку и мог в любой момент вспомнить себя. Стамеска и Тыква с ломами на изготовку встали с двух сторон от него.
