Говорю, а в голове вертится мысль: зря затеял это испытание… Да и первое, на площадке для велотриала, – наверное, зря.
Лия сидит слишком близко… И ее легкий будоражащий аромат кружит голову все сильнее и сильнее…
Феромоны, вспоминаю я термин. Эта штука называется феромонами и бьет мимо сознания, прямиком по центрам мозга, отвечающим за половую активность.
Интересно, Тигренок сама-то понимает, что с ней происходит и как «это» воздействует на окружающих?
По счастью, моя возня с оружием завершается – два более-менее боеспособных автомата собраны, не понадобившиеся детали отправляются в коробку.
Сворачиваю рассказ о Хармонте и отправляюсь со свечой на кухоньку, поставить чайник на спиртовку… Заодно выпиваю залпом стакан холодной воды. Наваждение постепенно отпускает.
Когда возвращаюсь, Лия говорит, кивнув на автоматы, лежащие на краю стола:
– Ты завтра, Питер, спили с одного из них спусковую скобу. Для меня. Я ведь изрядно стреляю… Поверишь на слово или устроим новую проверку?
Заверяю, что верю ей на слово. Хватит с меня проверок… Напроверялся.
Для поддержания разговора спросил про ее браслеты, про фенечки… Тигренок тут же оживилась, видно было, что тема ее увлекает.
Рассказала, что плетение – традиционное занятие индейских женщин, а она, если я не забыл, происходит из семьи коренных жителей Американского континента.
Научилась искусству создания браслетов-оберегов Лия еще в детстве, от бабушки, и с тех пор не забывает. Многое позабыла о тех временах, но не это…
Плетет она фенечки не только и не просто как украшение – это амулеты, изготавливаемые по строгим правилам. Например, те, что были на ней днем, уберегают от предметов, брошенных во владельца браслета (и от летящего свинца, и от летящих шприцев тоже), и результат я мог сегодня видеть… Да, она во все это верит… Ну… почти верит…
И амулет мне, конечно же, она подарит. Но позднее, его еще предстоит сплести, здесь все тонко и сложно, что попало раздаривать кому попало нельзя.
– Ну вот, все готово, – говорит Тигренок чуть позже (пока она завершала работу, повествуя по ходу дела о своем хобби, я сидел от нее подальше, в кресле на другом конце комнаты). – Я, кстати, еще и вышивать научилась… Но не вышиваю, не понравилось. Фенечки делать интереснее…
– Ведь это адский труд… – говорю я. – С твоими-то… хм… руками… все эти рукоделия освоить… Зачем?
– Я хочу быть человеком, Пэн. Я хочу быть обычной нормальной девушкой, понимаешь ты или нет?! Ну, может, не совсем обычной… Я, между прочим, и готовлю неплохо, хотя практика появилась только сейчас, но получается вкусно. По-моему, из меня будет идеальная жена… Ты как считаешь, Питер?
Я тогда не понял все смыслы, что она вложила в свой вопрос. И сдуру подтвердил: да, конечно, жена из тебя будет на загляденье…
* * *
Проваливаясь в сон, я надеялся, что наконец-то отдохну. Как бы не так, приснившееся вымотало не меньше, чем заполненный хлопотами день…
Обычно я сны помню крайне редко – едва проснусь, тотчас же забываю. Той ночью случилось одно из немногих исключений.
Снился мне Кенсингтонский сад… Наверное, он. Условный, разумеется, мало схожий с тем, что служит местом отдыха для жителей Лондона. Однако я видел во сне типичный садово-парковый пейзаж, видел озеро с островом и решил: Кенсингтон. Самое подходящее сновидение для Питера Пэна.
Сад был пустынен, ни одного посетителя. Однако гулял я в нем не в одиночестве – в компании ублюдка по прозвищу Плащ.
В последнее время я начал о нем забывать – когда выяснилось, что моих близняшек он похитил не сам по себе, а играя роль в инсценировке, затеянной Натали-Горгоной… Вопросы к нему оставались, и немалые, но все же не первоочередные, не самые актуальные. Смотаюсь в Хармонт, думал я, вытащу оттуда дочерей, спасу от навязанной им операции, вот тогда и придет время найти Плаща и хорошенько потолковать с ним по душам…
У моего подсознания, отвечающего за сны, имелось другое мнение. Оно, подсознание, решило пообщаться с Плащом незамедлительно… Впрочем, учитывая кое-какие умения этого персонажа, нельзя исключить и обратный вариант: это Плащ решил пообщаться с моим подсознанием.
Короче говоря, мы с ним неторопливо шли берегом небольшого озера, или большого пруда, и беседовали на ходу, совсем как древний философ Аристотель беседовал на ходу с учениками.
Подозреваю, однако, что ученики на Аристотеля в ходе их прогулок-бесед не наезжали… А я наезжал. Лишь словесно – какая-то часть меня сознавала: дело происходит во сне, и кулаками делу не поможешь.
– Что ты сотворил с моим организмом?! – возмущенно спрашивал я у Плаща. – С какой радости у меня стала рожа сорокалетнего мужика?! Отчего, мать твою, у меня так болят колени после часа бега, а? Твоя ведь работа! По глазам вижу, что твоя!
– Ничего я с тобой и с твоим организмом не творил, Петр, – пожимает плечами Плащ (на нем, разумеется, даже во сне его знаменитая домотканая хламида, куда ж без нее). – Я всего лишь попросил дядю Ваню… ты называешь его Шляпником… выполнить одну твою просьбу… Помнишь, ты попросил выдать тебе кое-что авансом? Он и выдал, но вот какая штука – он ничего никогда не дает бесплатно. Такие уж принципы у человека.
– У человека? – переспрашиваю саркастически. – Мне всегда казалось, что люди чуть иначе устроены. Что у них, у людей, Уши или Глаза сидят на своем законном месте, на голове, а не гуляют сами по себе, на двух своих ногах.
– Вопрос сложный: где та грань, что отделяет человека от кого-то другого? Если формулировать признаки человечности дотошно, жестко и формально, то и ты, Петр, не попадешь в эту категорию… Согласись, люди все-таки чуть иначе устроены: не умеют «видеть» электрические поля и токи, не способны усилием воли на них воздействовать.
В казуистике этого типа не переплюнешь, любого заболтает.
– Откуда он вообще взялся, этот Шляпник? Неизвестны науке мутации или трансмутации, способные сотворить такое существо…
– Я думаю, наука – в лице НИИ Менгеле – не спасует перед дядей Ваней, если вдруг доберется до него… Вскроют, изучат, обзовут научными терминами, потребуется – придумают новые термины… Однако ты, Петр, на самом деле знаешь ответ на свой вопрос, поэтому я отвечать не стану. Если хочешь, можешь посоветоваться на сей счет с Волдырем Хогбенсом.
Не станет так не станет… Не столь уж принципиален для меня ответ. И я возвращаюсь к насущному:
– Не хилый вы счет мне выкатили за какой-то час обладания сверхспособностями… И что теперь? Еще через две-три недели мне стукнет шестьдесят биологических лет, потом восемьдесят, и надо либо присматривать участок на кладбище, либо срочно вставать под твои знамена?
– Ну что ты, Петр… Это стало бы банальным шантажом, я до него никогда не опущусь. Да и опустился бы – какой смысл кого-то затаскивать под знамена силком? Чтобы заполучить потенциального дезертира и изменника? Нет, Петр, все гораздо проще: ты поимел, что просил, и заплатил, что положено. Сейчас тебе примерно сорок два года. В следующем году станет сорок три и так далее… Если будешь себя беречь, участок на погосте в число твоих приоритетных надобностей пока не входит.
