Впрочем, обо всем по порядку.
Отплыли мы на следующий день после раскопок на Садовой, на рассвете. Провожать собралось все нынешнее население Новой Голландии (за исключением Красных мутантов, сидевших в своих клетках, и постовых, оставшихся в караулках на мостах).
Проводы получились своеобразными. Без цветов, объятий, поцелуев и обещаний прислать эсэмэс по прибытии. Без оркестра, играющего «Прощание славянки». Вообще без какой-либо патетики.
Зверолюди просто стояли и молча смотрели, как мы грузим в ковчег все, не погруженное с вечера. Стояли и молчали.
Сэмми-Волдырь изъявил желание тет-а-тетно пообщаться со мной напоследок. Общался на тот же манер: отвел в сторонку, уставился своей лысиной… И молча изучал меня.
– Постараюсь, чтобы они все вернулись живыми, – кивнул я на ковчег.
– Не старайся, Пэн… Если они умрут менее мучительно, чем оставшиеся, этого уже достаточно.
– Как скажешь… Что мне делать, если кто-то из команды захочет остаться в Хармонте, а? Оставлять?
– Мы оба знаем, что там нет ни молочных рек, ни кисельных берегов. Однако если кто-то решит, что там ему лучше, – так тому и быть. Но у меня есть к тебе просьба, Пэн. Если ты вдруг найдешь там, в Хармонте, дверь…
Нет, пожалуй, он произнес последние слова иначе, выделив голосом слово «дверь»:
– Если ты вдруг найдешь там, в Хармонте, Дверь… Тогда, если вернешься, сообщи об этом мне. Дверь – единственное, что там меня интересует.
– Не совсем понимаю тебя, Сэмми… Ты имеешь в виду один из порталов хармонтской «душевой»?
– Не тупи, Пэн. Если бы меня интересовал портал, я бы так и сказал. Но меня интересует Дверь. Самая первая, изначальная, та, через которую в наш мир проникли те, кто проник.
– Ты считаешь, что инопланетяне попадают к нам через какие-то подпространственные двери?
– Я не считаю, что инопланетяне к нам вообще попадают… Их существование насквозь гипотетично, и все инопланетные гипотезы в применении к Зонам грешат провалами в логике.
Разговор перестал быть интересным… Еще один космоскептик. Сколько же их расплодилось-то ныне, убогих.
– По-моему, инопланетные артефакты, сиречь хабар, – материальное и вполне весомое подтверждение теории Посещения, – сказал я, желая побыстрее закруглить разговор.
– А ты не задумывался случайно, отчего за долгие десятилетия хабар в Зонах не закончился? Думаешь, зеленые человечки регулярно летают через половину галактики, чтобы по ночам разбрасывать над Зонами новые порции артефактов? С той же вероятностью можно допустить, что этой работой занимаются ангелы Господни. Тоже по ночам.
– Понятно… Ты считаешь, что инопланетные Санта-Клаусы доставляют мешки с хабаром через некую Дверь? Я правильно тебя понял, Сэмми?
– Нет. Они не инопланетные… В небе их не разглядишь, какие телескопы ни используй, хоть самые-самые совершенные. Их и наш миры расположены вот так…
Волдырь поднял вертикально свою маленькую ладошку – какую-то мультяшную, четырехпалую – и приставил к середине ее другую, ребром и под прямым углом.
От ковчега крикнул и помахал отец: все, мол, загрузились, только тебя ждем. И я не стал развенчивать нелепые сектантские мифы Сэмми-Волдыря. Пообещал, что, если натолкнусь на Дверь и пойму, что это она, Сэмми Хогбенс узнает о том одним из первых.
Пожал на прощание четырехпалую ладошку и пошагал к причалу.
* * *
Отплыли… «Ной» начал набирать ход, двигаясь вниз по течению Мойки.
Теперь это была не та лоханка, что так и норовила совершить оверкиль – проще говоря, опрокинуться, – во внутреннем пруду Новой Голландии. У ковчега появилась палуба, прикрывавшая носовую половину, под ней мы держали снаряжение и припасы. Четыре дополнительных корпуса-поплавка от разобранных разведывательных катамаранов были вынесены попарно на полтора метра от каждого борта – и судно не могло опрокинуться даже теоретически… нет, теоретически, наверное, могло… но в реальности едва ли «Ною» доведется столкнуться с цунами или чем-то схожим. Непотопляемость же была проверена на практике – поплавки держали ковчег на плаву, даже когда центральный корпус полностью заполнялся водой.
Платой за надежность стала меньшая маневренность… Подозреваю, что на «диких» водоемах – с изрезанной береговой линией, с мелководьями и зарослями тростников – мы бы намучились, пытаясь, например, причалить на «Ное» к берегу.
Однако в черте города берега выровнены по линеечке, облицованы камнем. Дно каналов тоже выровнено, мелководья углублены, и я надеялся избежать проблем.
По обоим бортам ковчега (между главным корпусом и поплавками) расположились два гребных колеса, опять же позаимствованные у катамаранов. Но теперь педальная тяга – дополнительная и вспомогательная. Главная же – два двигателя постоянного тока, по одному на каждое колесо. Запитаны они от «вечных батарей», запас хода практически бесконечный.
С ходовой частью я мучился половину дня, предшествовавшего вылазке на Садовую… Двигателей подходящей мощности на нашей базе осталось достаточно, но все как один – переменного тока, а собрать преобразователь с нужными характеристиками было не из чего… Тупик. А потом меня осенило: вспомнил, как во время захвата (первого захвата) «попрыгунчиков» мы с Андреем колдовали над громадной дверью спецхранилища, как я изучал своим аномальным «зрением» ее механизм… Откатывал броневого монстра, вспомнил я, сервопривод на двух двигателях постоянного тока с редукторами…
Решение – где взять двигатели – было найдено, и остальное стало делом техники.
Разумеется, Сэмми Хогбенс не за здорово живешь поделился со мной «этаками». И вторую половину дня я угробил на то, чтобы частично восстановить электроснабжение в Виварии. Теперь там работает осветительная сеть на постоянном токе, сидеть вечерами при свечах и прочих керосинках не надо.
Ни штурвала, ни румпеля у «Ноя» нет… Лишь два рычага, как на танке. Рычаги управляют реостатами, подающими ток на двигатели, – вот и вся система управления, справится с ней даже ребенок. Зверолюди, не превосходящие детей интеллектом, тоже справятся.
Есть у нас и третий двигатель. Запасной, на самый крайний случай. Установлен он на корме, тщательно укутан брезентом, и я очень надеюсь, что до его использования дело не дойдет.
В общем, с ходовой частью полный порядок. С вооружением дело обстоит хуже… Десяток ручных гранат и четыре ствола, включая мой «стечкин», на семерых. Один восстановленный АК и несколько гранат я отдал Волдырю, решив, что грех оставлять Новую Голландию совсем без оружия. Взамен получил лаборантскую «Сайгу» с боеприпасами и немедленно переснарядил часть патронов свинцом вместо шприцев с усыпляющим.
Не поражающий воображение арсенал, прямо скажем… Оставалось надеяться лишь на то, что пятеро участников экспедиции – сами по себе оружие и не особо нуждаются в дополнительных смертоносных железках, Тигренок в схватке с Желто-синими неплохо продемонстрировала сей факт.
