– Та-а-ак… Тогда я действительно не понял. Объясняй.
– Понимаешь, посмотрел я на наших… хм… друзей на Новой Голландии… И сейчас, в походе. Смотрю на них, а из головы внучки не выходят… Вот, например, Лия-Тигренок… Нормальная в общем-то девушка… Ну да, с когтями, с шерстью… Но внутри-то… по сути своей… понимаешь, о чем я?
– Не совсем… При чем здесь Мариша и Аня? У них-то вроде шерсть не растет, когти тоже… Или я что-то упустил?
– Вот то-то и оно… Снаружи не растет… А внутри? Тебе никогда не казалось, что сознанием – непонятным своим сдвоенным сознанием – они на людей похожи меньше, чем Жукер внешне напоминает человека?
– А чем мы с женой занимались десять лет?! Десять траханых лет?! Чем, старый ты пень?! Не тем ли, что делали из них людей, а?! Воспитанием, примером, всем чем угодно, но не поганым скальпелем хирурга!!
– Не кричи… Я знаю все, что вы с Наташей делали… Был рядом, видел. Ну и как, получилось? Она, похоже, считает, что нет. Или ты думаешь, что она желает дочерям дурного?
– Мне плевать, чего она желает. И кого желает. Но одно я знаю точно: решения о таких операциях люди должны принимать сами, а не кто-то за них. Даже если этот кто-то – родная мать. Сами, понимаешь? И желательно в возрасте, когда можно более-менее взвешенно оценить последствия своего решения.
– Так-то оно так… Поэтому я сейчас рядом с тобой. Но сомнения появились, уж извини. А если еще год-другой – и станет поздно? Возрастные изменения – штука взрывообразная в данном случае… Если решение будут принимать уже не люди?
– Что ты предлагаешь?
– Знать бы, что тут можно предложить, чтобы потом не жалеть о предложенном… Одно предлагаю: не рубить сплеча, все разузнать хорошенько, десять раз все взвесить и отмерить.
– Возможно, ты прав… Но вот в чем штука: нам в этой истории вообще никто слова не давал и мнением нашим никто не интересовался, даже совещательным. Карты розданы, ими уже играют, а нас с тобой отправили покурить в прихожую. Я хочу для начала вернуться за игровой стол и заодно вразумить кое-кого подсвечником… Полагаю, у тебя тоже есть пара ласковых слов для моего тестюшки?
– Лучше бы Носорог больше не появлялся в нашей жизни… Для него лучше. Ладно, пойду я… Надеюсь, Лия закончила свою стряпню?
– Закончила, закончила… Можешь отведать, там с запасом сварено.
– Да нет уж, мне одного аромата хватило… Подкреплюсь сухим пайком.
Отец ушел, а посеянные им сомнения остались. Прорастали в душе мерзким мутировавшим сорняком. Вспоминалось нехорошее: наше последнее общение с близняшками – там, на Садовой… И то, как девчонки резко, грубо и безапелляционно общение оборвали. А вдруг… они уже не они…
Чертыхнувшись, я выдрал сорняк сомнений из души. Вместе с окровавленными корнями.
Лучше сожалеть о сделанном, чем о несделанном.
В нашем случае я предпочту, пожалуй, в будущем сожалеть о разгромленном хармонтском филиале «Клиники Св. Духа». Но вы не волнуйтесь, Максим Кириллович: ваш отпрыск все десять раз измерит и взвесит… И лишь потом разнесет клинику вдребезги и пополам.
* * *
– Ты рано пришла, – произнес я за долю мгновения до того, как лапа Тигренка легла мне на плечо. – Могла бы еще час отдохнуть.
Она подкралась абсолютно бесшумно, а глазами на затылке я похвастаться не могу. Но Лию выдали ее дурацкие феромоны, сюрприз не получился.
– Я принесла подарок. Я обещала, ты помнишь?
Фенечка… Тот самый браслет, что она заканчивала сейчас на привале. Стоило ожидать. Браслет был похож на те, с какими Лия заявилась ко мне в гости как-то вечером: с висюльками из крошечных резных фигурок, но что фигурки изображали, в сумраке питерской белой ночи я не мог разглядеть, а фонарь включать не хотел.
– Ты принимаешь подарок?
С какой-то не совсем понятной интонацией произнесла она последние слова…
– Я могу отказаться?
– Можешь… Но это не простой браслет, и тогда мне придется умереть… Или убить тебя.
М-да… Странный юмор прорезается порой у тигрообразных представительниц коренного населения Северо-Американского континента.
– Разумеется, принимаю. Мне не хочется тебя терять. Да и у самого другие планы на вечер.
– Надень его. На левую руку.
Убрав «стечкин» в кобуру, я примерил обнову.
– Великоват…
– Так и задумано… Потяни вот за эту нить. Нет, сильнее, выдерни ее до конца.
Выдернул. Браслет ужался, плотно обхватил запястье.
– Теперь в самый раз. А как его снимать?
– Никак. Его не снимают. Когда лопнет или перетрется главная нить, амулет сам распадется, рассыплется кучей бисера… И ты станешь свободен.
– Я? Свободен? От чего?
– От меня… Это брачный браслет. Нить, кстати, армированная, так что не надейся, что перетрется слишком быстро.
– Здрасте-приехали… Какой-то скоротечный ты обряд провела, до неприличия быстрый. А согласие жениха? А его клятва: дескать, обязуюсь пред ликом Маниту любить и…
Резкий взмах лапы оборвал мою шутливую речь. Рассеченный как бритвой ремень упал на землю под тяжестью кобуры… Брюки начали сползать, и не только брюки. Такой трюк я уже видел, но исполненный повыше, на уровне сердца. В следующий момент я оказался на земле – под тяжестью Тигренка. И понял, что шутки закончились.
Ее чертовы феромоны кружили мне голову, предлагали плюнуть на все и поплыть по течению… Расслабиться и получить удовольствие. И заодно незабываемый жизненный опыт.
Ну уж нет!!! Таким способом Питера Пэна никто не получал! И не получит!
Хватаю ее за лапы, пытаюсь отодвинуть от себя. Мышцы у Тигренка – как витые стальные канаты, но я так разозлился, что чувствовал себя в силах одолеть не то что тигра – задушить парочку львов, как котят, по одному каждой рукой.
Сильна, чертовка… И все же отшвыриваю ее, переворачиваю, оказываюсь сверху.
– Тебе кто-то наврал о любви и браке, девочка! Это делается немного не так и по обоюдному согласию! У людей по крайней мере! А хочешь вот так – ступай в зоопарк и трахнись с каким-нибудь представителем крупных кошачьих!
Стальные канаты под моими пальцами обмякают и превращаются во что-то мягкое и горячее… Когти втягиваются в пальцы-подушечки. А потом Тигренок начинает плакать, абсолютно по-человечески, как плачут всегда и везде отвергнутые девчонки.
Я лежу на ее горячем теле, она ничего не говорит, просто горько рыдает… И злость моя куда-то уходит, исчезает, растворяется.
* * *
«Это все чертовы феромоны…» – думал я, ковыляя к биваку: штаны придерживал руками, ремень с кобурой висел на шее.
Костер обошел по широкой дуге, оставаясь за пределами круга света, незачем терять авторитет, показываясь в таком непрезентабельном виде. Неслышно подкрался с тыла, зацепил свой рюкзак и снова отступил в темноту.
