– Вы что, хотите сказать, что Миша никогда не придет в себя?
Пабло молчал.
– Это все из-за вас! – Вика была готова зарыдать. – Не будь в нем вашей крови, ничего бы этого не произошло!
– Да, он мой внук, в нем течет кровь сантеро, – спокойно заметил Пабло. – Но он совсем не умеет пользоваться нашей силой, поэтому и стал легкой добычей для ориш.
– Мне плевать, почему так вышло! – выкрикнула Вика. – Что нам теперь делать? Как его вернуть?
– Ничего, – ответил бабалао, и в его тоне появилось неподдельное сожаление. – Даже я при всем своем могуществе не могу спорить с духами. Помочь себе может только он сам – если вспомнит о своей связи с этим миром и захочет вернуться.
Михаил тем временем легко высвободил рукав из Викиной хватки и размеренно зашагал прочь.
– Миша! – в отчаянии выкрикнула Вика.
– Папа! – испуганно подхватила Яся. – Папочка, вернись!
* * *
Яся совсем перестала понимать, что происходит, – уж слишком невероятным было все то, что она увидела за последние часы! Мужчины, превращающиеся в собак, и волки, превращающиеся в стариков, сгустки огня в руках папы, возникающие из ниоткуда вихри, из которых появляются непонятные люди, вспышки и лучи света, словно сфецэффекты из кино, и все эти разговоры о дýхах…
Впрочем, одно Яся поняла наверняка: колдовство это или что-то другое, но оно крепко захватило папу и отпускать его не собиралось. Прямо сейчас он уходил от них прочь и даже не осознавал этого. Не понимал, что здесь его жена и дочка, не помнил, как они его любят и как хотят вернуть его обратно.
Тот старик сказал, что папу получится вернуть, если только он сам вспомнит о своей связи с этим миром. Как же ему об этом напомнить?
В отчаянии Яся озиралась по сторонам. Все вокруг чужое! Чужой город, чужие улицы и дома, чужие люди… Уходящая в сторону гроза – не такая, как дома. Даже льющий на них теплый дождь – и тот пахнет по-другому!
Тут мечущиеся по сторонам глаза Яси наткнулись на старика-бабалао. Тот неожиданно нежно смотрел на свою правнучку, и его лукавый взгляд одновременно успокаивал и о чем-то… напоминал? Будто они оба знали им одним известный секрет – что все будет хорошо. Старик подмигнул девочке, опустился на корточки и прикурил большую сигару – мол, ты, внучка, действуй, а я посижу посмотрю…
И Яся мгновенно успокоилась. Мама зря так волнуется, все действительно будет хорошо. И папа к ним непременно вернется, и она обязательно сыграет ему «Грозу» так, как играла ее на причале… или даже еще лучше!
Впрочем, зачем ждать? Ведь ее скрипка сейчас здесь, совсем рядом!
Не теряя больше ни секунды, девочка выхватила скрипку из рук стоявшего неподалеку кубинца, нежно провела смычком по струнам, словно примериваясь, – и заиграла «Грозу». Вначале медленно, неуверенно – но постепенно набирая силу, она играла так, как ей всегда хотелось ее играть. Как вышло тогда, на Малеконе, – но в то же время совсем иначе.
Сейчас музыка тоже жила – но другой жизнью. Музыка не просто бурлила неистовым прибоем, гремела уходящей грозой, лилась яростным дождем и наотмашь била штормовым ветром – на это раз тон в ней задавали ноты, отодвигающие всю эту бушующую стихию на второй план. От этих нот, страстных и бурных, неожиданно веяло теплом домашнего камина, запахом любимой с детства еды, уютом родной постели и ласковым касанием матери, гладящей тебя перед сном… Музыка напоминала о простой, позабытой всеми истине – что любая, даже самая сильная и страшная буря скоротечна, а тепло домашнего очага согревает человека всю жизнь.
Яся играла, не отрывая глаз от папы, уходящего все дальше и дальше в темноту.
С неба по-прежнему лил дождь, но никто из присутствующих его больше не замечал.
Ночные тени почти проглотили Михаила, когда он наконец остановился – на самой грани тьмы. Несколько мгновений он стоял неподвижно, а затем закрутил головой, озираясь по сторонам, и, заметив вдалеке жену с дочкой, с недоуменным видом пошел к ним.
Вика прижала руки к лицу, одновременно смеясь и плача, а Яся упрямо продолжала играть и так сильно сжимала смычок, что побелели костяшки пальцев. И ее мелодия не стихала до тех пор, пока папа не оказался совсем рядом и не спросил:
– Вика, Яся, а почему вы такие промокшие? Я же просил вас взять с собою зонтики, обещали грозу…
Только тогда Яся с облегчением опустила смычок, и последние звуки музыки растворились в воздухе, полном той особой свежести, которая бывает только после летнего дождя.
Отгремела гроза, и в ночном небе над Гаваной появились звезды. Тихо бились волны о камни Малекона, реял флаг над подсвеченным куполом Капитолия, по шоссе, разбрызгивая воду из луж, с шумом проносились старинные автомобили… Неторопливо трусил куда-то вдоль мирно спящих домов огромный седой волк, улыбавшийся во всю свою зубастую пасть.
И над всем этим парила и незримо охраняла свой любимый остров аше величайшего Светлого Иного, которого когда-либо знала Латинская Америка, – команданте Че Гевары.
