Женщина пила жадно, но старалась сэкономить воду, делала маленькие глотки.
— Ты уверен, что нам удастся отсюда выбраться? — спросила Камилла, утолив жажду.
— Уверенным быть нельзя. Можно только надеяться.
— Давай попробуем проложить себе путь футбольным мячом, — предложила журналистка. — Пробиваешь им вперед и идешь следом.
— Плохой план, — прикинул Данила. — Тут, как я понимаю, стоят растяжки, мяч слишком мал, чтобы за ним можно было бы пройти и не опасаться.
— Тогда жду твоего предложения.
— Сиди здесь, а я пройду вперед. И сядь лучше за колонну.
— Мы уже обсуждали проблему. Или выбираемся вдвоем, или вдвоем гибнем, — напомнила Камилла. — Мои руки лишними не окажутся.
Ключников неожиданно согласился, он понял, если подруга будет находиться рядом, он станет действовать предельно осторожно. Последние дни приучили его к мысли, что его собственная жизнь почти ничего не стоит, а вот жизнь Бартеньевой оставалась для него бесценной, он словно вновь обрел свою любовь.
— Держись в паре метров за мной. Если крикну «ложись» — падай и прикрывай голову руками.
— Вот так? — изобразила, как именно будет действовать при опасности, Камилла.
— Все правильно, только побыстрей падай.
— Поняла. Но это же учебная тревога.
— Мы должны управиться засветло. Потом ничего не увидишь.
— Легко сказать, трудно сделать.
— У нас нет другого выхода. Вот разве что заплатить два миллиона. Они у тебя есть?
Данила осторожно стал продвигаться вперед. Пока явной опасности не просматривалось. Место открытое. Бетонный пол. Но все равно сердце билось учащенно. Дыхание стало неровным.
— Не расслабляйся, — обернулся Ключников. — Внимательно смотри по сторонам и, главное, под ноги. Запоминай, где именно мы проходили. Не исключаю, что нам придется возвращаться, если упремся в тупик.
— Я так и делаю.
— Делай это более усердно.
Ключников продвинулся еще на десяток шагов. Дальше идти было страшно. Дорогу преграждал завал из газосиликатных блоков. Среди них можно было бы установить все, что угодно.
— Будем делать проход здесь, — Данила осторожно снял верхний блок, затем другой, руки подрагивали, хоть мужчина и не хотел показывать свой страх перед женщиной. — Еще один, — выдохнул он, поднимая следующий блок.
— Чего ты остановился? — тревожно спросила Камилла.
— Посмотри, — в голосе Ключникова прозвучали одновременно и радость, и тревога.
Радость оттого, что ему удалось найти одну из ловушек. Эта была маленькая победа. Тревога же появилась оттого, что пока еще только выявленная опасность не была ликвидирована. Бартеньева присела на корточки, всмотрелась, различила протянутую между блоками тонкую рыболовную леску.
— Это растяжка, — объяснил Данила. — Наступили бы мы на блок, она бы и сработала.
— На конце лески граната? — догадалась журналистка.
— Надо еще выяснить, на каком конце, — Ключников покусывал губу. — Парень тут поработал с чувством юмора и изобретательный. Обычно растяжки просто тупо ставят на проходах. А он протянул леску между блоков, прикрыл ее.
— Почему ты считаешь, что работал именно мужчина? — Иногда Камилла склонялась к феминистским идеалам. — Может, и колесо изобрел мужчина?
— Почему бы и нет, — пожал плечами оператор.
— А потому, что случилось это изобретение во времена матриархата, когда женщины управляли миром. — Лишних мужчин они убивали. Оставляли мальчиков ровно столько, сколько требовалось для продолжения рода. Зачем им было кормить лишние рты? И изобрела колесо почти наверняка женщина.
— Я соглашусь с тобой, если ты скажешь мне, где искать эту чертову гранату.
— Ты же в армии служил, — напомнила Бартеньева.
— Может, раньше и женщины управляли миром, но нынче рулят мужчины. И учти, я не говорю, хорошо это или плохо. Уж лучше бы женщины рулили, меньше войн случалось бы. Хотя крика и ругани было бы гораздо больше.
Данила осторожно шел рядом с завалом из блоков, приседал, заглядывал в щели. Наконец он остановился. Между двумя блоками виднелась скомканная газета. Оператор взял ее за край двумя пальцами и медленно стал вытаскивать, прислушиваясь к каждому звуку, но пока, кроме шороха бумаги, ничего не слышал. Газета выскользнула, обнажив гранату. Усики чеки были сведены вместе и до предела вытянуты из отверстия, к кольцу привязана та самая леска. Данила прижал пальцами предохранительную скобу, вдвинул чеку и разогнул проволочные усики.
— Получилось, — он поднял над головой ставшую теперь безопасной гранату.
— Молодец, — похвалила Камилла. — Теперь можно и леску вытянуть, — беспечно заявила она.
— Не смей, — остановил ее мужчина. — Я же говорил, что тут поработал парень со своеобразным чувством юмора. Или женщина, но далеко не глупая.
Бартеньева отдернула руку.
— А что такое?
— Сейчас посмотрим.
Опасения оператора оказались не пустыми. Другой конец лески тоже был привязан к замаскированной гранате, а не к колонне.
— Идем дальше, — Данила подал Камилле руку и помог ей перебраться через завал.
Впереди виднелась кирпичная стена и закрытая дверь. Что ждет за ней, предсказать было невозможно.
— Единственный способ узнать — открыть ее, — произнес Данила.
— Предлагаешь сыграть в «русскую рулетку»? Я не настолько азартная, — ответила журналистка.
— Больше всего я жалею о том, что у нас с тобой нет камеры, — вздохнул Данила. — Получился бы отличный репортаж из преисподней.
— Профессиональный идиотизм, — прокомментировала заявление Камилла.
— Не скажи. Это профессиональный подход. Настоящий репортер все, что с ним происходит, должен стараться превратить в деньги.
— Камера у нас есть, — улыбнулась Бартеньева. — Не супер-пупер, конечно, но сойдет для сельской местности. — Она достала из саквояжа планшетник Сармини и включила его. — Только нам придется поменяться местами — мне предстоит поработать немного оператором.
Бартеньева принялась снимать. Данила комментировал, что именно он собирается делать.
— Тут все заминировано, — говорил на камеру планшетника Данила. — Дверь, возможно, тоже, но, чтобы спастись, мы должны пройти через нее. Как? Поставьте себя на наше место. Что бы сделали вы? Понимаю, сидя у телевизоров в уютной квартире с баночкой пива в руках, похрустывая чипсами, тяжело заставить свой мозг работать в авральном режиме. К тому же вы не рискуете своими жизнями. А я и моя напарница не имеем права на ошибку, она может оказаться роковой. — Ключников сделал драматическую паузу, а потом стал объяснять, что собирается предпринять.
