Его план сводился к тому, чтобы привязать к дверной ручке электрический провод, сорванный со стены, и с его помощью, спрятавшись за колонной, открыть дверь. Благо она открывалась «на себя». Камилла снимала, Данила действовал. Дверь оказалась без сюрпризов, она отворилась с противным скрипом.
— Даже не знаю, радоваться этому или огорчаться, — произнесла женщина, выходя из-за колонны. — По драматургическим правилам построения телесюжета она должна была красочно рвануть.
— И у тебя срабатывает профессиональный идиотизм. Взрыв можно потом подмонтировать, если хочешь. Небольшой обман зрителя ради драматизма сюжета допустим.
Телевизионщики хоть и искали пути к спасению, но так увлеклись съемкой «репортажа из преисподней», что вздрогнули, когда произошло вполне предсказуемое, вернувшее их к реальности окончательно. По пустым цехам завода строительных конструкций разлетелся усиленный мегафоном голос Сармини:
— …вы находитесь в заводском корпусе. Я это знаю точно. Вам не выбраться из него. Он полностью заминирован. Выходите и сдавайтесь. У вас нет шансов. Подумайте о своих жизнях…
Камилла прошептала:
— Как мне хочется послать его подальше.
— Не стоит. Он на это и рассчитывает — что мы выдадим, где именно находимся, — возразил Данила.
Бартеньева сдержала себя, не стала кричать в ответ, просто показала в сторону бывшего полицейского управления оттопыренный средний палец и тихо произнесла:
— Фак.
— Странно слышать такое от женщины, — прошептал Ключников. — Неужели во времена матриархата именно такой жест был в ходу среди дам? Это же чисто мужское понятие, дать собеседнику знак, что его могут поиметь против его воли…
— Я даю вам полчаса на то, чтобы вы вышли сами, — крикнул в мегафон Сабах. — Не выйдете, мы сами вас возьмем. Но только выкуп за вас увеличится.
Слова заместителя командира боевиков эхом разнеслись по пустым гулким цехам, а затем послышался стук метронома.
— Сармини любит дешевые эффекты, — скривила губы Камилла.
— Но, признайся, на психику давит. Ему бы на телевидении звукорежиссером работать, — не согласился Ключников. — У нас с тобой полчаса времени, чтобы приготовиться к встрече.
Данила уже выработал алгоритм поиска «сюрпризов». В следующем цеху он сразу же обратил внимание на детали, которые сами собой не могли бы возникнуть при обрушениях. Примерно посередине цеха виднелся вал из песка. Невысокий — с полметра, но он шел от одной стены до другой, обойти его невозможно.
— Там? — Камилла тоже стала просекать излюбленные «фишки» сапера-боевика.
Вдвоем они опустились на колени и стали руками осторожно разгребать песок.
— Там что-то твердое, — Бартеньева застыла, засунув руки в песок.
— Не двигайся, — Данила стал осторожно отгребать, вскоре показался корпус самодельной мины.
Деревянный ящик с приподнятой крышкой, внутри тротиловая шашка с вставленным в нее детонатором и нехитрое приспособление — наступишь на крышку, она опустится и приведет в действие взрыватель. Данила вытащил детонатор и вздохнул с облегчением.
— Еще один этап преодолен, — сказал он и стал засыпать песком то место, откуда они извлекли мину.
Чтобы как-то его обозначить для себя в будущем, он положил на вал небольшой кирпичный обломок. Метроном, усиленный мегафоном, продолжал щелкать, отсчитывая время, оставшееся для принятия или отклонения ультиматума, выставленного Сармини.
Глава 8
Сабах посмотрел на часы. Выделенные полчаса «на раздумья» истекли.
— Время вышло! Выходите! — крикнул он в мегафон.
Из разрушенного завода строительных конструкций никто не отозвался. Диб вопросительно глянул на Сармини:
— На что они рассчитывают?
— На удачу, — криво усмехнулся Сабах. — Думают, если им повезло из-за стечения обстоятельств, то будет везти и в дальнейшем. А так, Хусейн, не бывает. Везение быстро кончается. Вот ты тоже надеялся на него, когда не забрал вовремя к себе жен и детей.
— Не напоминай. Разберемся с беглецами, и начинай переговоры с Файезом.
— У меня уже есть план, — сверкнул глазами Сабах. — Но о нем потом, когда поймаем этих русских.
Диб стоял с пистолетом в руке на том, что осталось от верхнего этажа полицейского управления. Сармини повесил мегафон на шею. Двое вооруженных автоматами боевиков смотрели на своего командира, ожидая приказа.
— Перебрасывайте лестницу, — распорядился Хусейн.
Боевики — один в возрасте, с шрамом через все лицо, второй молодой — подняли сваренную из труб лестницу и перекинули ее на плиту перекрытий завода строительных конструкций. Хлипкая конструкция покачивалась.
— Они прячутся на первом этаже, — дал вводную Сармини. — Их непременно нужно взять живыми. У них автомат и не больше двадцати-тридцати патронов к нему.
Боевик со шрамом открыто посмотрел в глаза Сабаху, тот понял этот взгляд, улыбнулся.
— Хорошо, — сказал он, доставая деньги. — Каждому из вас по тысяче долларов. Если возьмете беглецов живыми, получите еще по столько же.
Сабах знал, показать «живые» деньги, вручить их, это куда действеннее, чем просто обещать. Боевики спрятали полученное.
— А теперь развяжите их, — указал Сармини на взятых в плен вертолетчиков — сторонников Асада.
Молодой боевик ножом перерезал веревки на запястьях у пленников.
— Первым пойдет… — Сабах задумался, переводил взгляд, словно произносил в уме детскую считалочку. — Пойдешь ты, — указал он на командира экипажа, а затем на видневшуюся в конце цеха дверь. — За ней лестница, ведущая вниз. Откроешь дверь. Крикнешь, что увидел, и жди.
— А если я не пойду? — спросил майор ВВС.
— В таком случае у тебя нет ни одного шанса уцелеть. Если же останешься жив, я отпущу тебя на все четыре стороны даже без выкупа.
— Даешь слово?
— Я уже сказал — на все четыре стороны! — нетерпеливо выкрикнул Сармини.
Майор размял затекшие запястья и ступил на металлическую лестницу. Та сразу же закачалась сильнее. Он глянул вниз, но тут же качнулся, разбросил руки, восстанавливая равновесие.
— Быстрее, — поторопил его Хусейн.
Военный пилот присел и ухватился за перекладину. Так, на корточках, он наконец сумел добраться до железобетонной плиты.
— Пошел, пошел, — Сармини потер подбородок.
Майор осторожно двинулся вперед, он то и дело приседал, водил перед собой руками.
— Сейчас от страха обделается, — нарочито громко сказал Хусейн. — Это тебе не с воздуха мирный город бомбить.
Майор напрягся, обернулся, с ненавистью глянул на командира боевиков, но сдержался, ничего не сказал в ответ. Минут пять прошло в тревожном ожидании. Военный уже преодолел больше половины пути до двери. Он задержался, не мог оторвать взгляда от страшного зрелища. За колонной лежал изувеченный труп юноши, на его теле нагло расселись два жирных, лоснящихся ворона и деловито выклевывали начавшую разлагаться плоть. Только теперь до майора дошло то, что своей «удаче» до этого времени он был обязан погибшему, успевшему пробежать часть минного поля. А вот дальше начинается полоса поистине неисследованного пространства.
