— Время позднее, мне надо возвращаться.
Данила запустил руку в карман, вытащил тонкую пачку денег и дал попрошайке «зеленый полтинник». Тот явно остался недоволен, рассчитывал на большее.
— Нам еще предстоит рассчитаться с твоим двоюродным братом, — назидательно сказал Ключников. — Вот у него и попросишь свою долю за посреднические услуги.
— Не бойтесь, я никому о вас не скажу. Я Хусейна ненавижу, может быть, даже больше, чем вы.
Оборванец медленно побрел по улице. Ассаф торопливо закрыл дверь на засов. На столе горела керосиновая туристическая лампа с контуром летучей мыши на стекле, рядом высилась стопка книг.
— Ваш брат сказал, что вы любите читать, — попыталась завязать разговор Камилла.
— Это к делу не относится. Какие у вас проблемы?
— Нам нужно поскорее покинуть Сирию или хотя бы оказаться на территории, контролируемой правительственными войсками. Идеально — в Дамаске, — сформулировал дальнейшие планы Данила.
— Документы есть? Ваше гражданство? — допытывался осторожный Ассаф.
— Мы из России, документы у нас забрали.
— И то, и другое — плохо, — Ассаф прищурился, явно сопоставил в уме и понял, что перед ним те самые «шпионы», которых показывали по телевидению.
— Мы не такие, как про нас показывали, нас заставили оговорить себя… — начала Камилла.
— Чем меньше я про вас знаю, тем лучше. Помолчите. Были бы вы местными, я бы без труда доставил вас до турецкой границы, — стал открывать свои карты хозяин дома. — Это мой бизнес — вывозить целые семьи. Если у людей есть деньги, то почему бы им не помочь спастись? Потому и остался здесь. А брат у меня бестолковый, лучше бы подался в лагерь для беженцев. Там хоть кормят бесплатно.
— Вы нам не сможете помочь? — напрямую спросил Данила.
— Вы иностранцы — это меняет дело. Многие здесь охотятся на иностранцев, чтобы потом их продать, — Ассаф выразительно посмотрел на гостей. — Я могу помочь вам выбраться с территории, которую контролирует Хусейн Диб, и свести с другим полевым командиром, тот при должном финансировании сможет доставить вас до турецкой границы. Если захочет, конечно, а не решит, что более выгодно взять вас в заложники.
Камилла и Данила переглянулись. Это, конечно же, было не совсем то, о чем они мечтали. Но кто обещал, что они получат больше?
— Сколько это будет стоить? — решила взять в руки торг Камилла.
— За полевого командира я говорить не могу.
— Я и не прошу. Для начала назовите вашу сумму.
— Я же не знаю ваших возможностей, — по-простецки признался Ассаф. — Назовите, сколько вы можете дать, а я уж стану решать, соглашаться мне или нет.
— Сколько вы берете с соотечественников? — не выдержал и вмешался Ключников.
— Когда как. Но это же арабы, а вы — иностранцы. С вами я сильно рискую. Если меня ловят с местными, то обычно просто разворачивают назад. А из-за вас у меня могут возникнуть крупные неприятности.
— Насколько крупные?
— Расстрелять могут. Чего уж крупнее?
Примерный уровень жизни в сегодняшней воюющей Сирии Ключников знал, знал и то, что вид «живых» денег действует на человека сильнее обещаний. Он припомнил, в каком кармане у него лежит пачка пятидесятидолларовых купюр, вытащил ее и положил на стол. Ассаф смерил ее взглядом. Ключников неплохо играл в покер, а потому просчитывал противника на «три-пятнадцать». Во-первых, хозяин дома видел перед собой полную банковскую пачку, а это бьет по психике больше, чем если бы перед ним лежала располовиненная пачка сотенных. Во-вторых, первоначально он был бы согласен и на несколько меньшую сумму, с ним можно было бы сторговаться и за три тысячи, начав самому торг с двух.
Это не являлось каким-то оформленным в слова умозаключением любителя покера. Данила прочувствовал настроение Ассафа и действовал более на интуиции, чем на холодном расчете. Он вел себя сейчас как игрок за карточным столом — импровизировал, опираясь на опыт. Если во время карточной партии он желал, чтобы банк казался противнику большим, непременно ставил более мелкие купюры, не клал их аккуратно одну на одну, а бросал небрежно, чтобы те занимали объем побольше. Теперь же Данила применил другую тактику. Да, Ассаф в глубине души был готов согласиться и на меньшую сумму, но поступал предсказуемо, шел на повышение.
— Этого мало, — произнес хозяин дома. — Я не буду рисковать жизнью за пять тысяч.
— Как хочешь, но повышать плату я не могу, мне еще с полевым командиром, о котором ты говорил, сойтись в цене придется, — Данила вытащил из пачки одну купюру и спрятал в карман, затем другую.
Ассаф опомнился, схватил те деньги, которые остались, — четыре тысячи девятьсот.
— Я согласен.
— Вот и отлично, — Данила не стал мелочиться, положил на стол две забранные из пачки пятидесятки. — А на эти деньги, если можешь, накорми нас, дай воды. И неплохо было бы помыться.
— У меня в доме все найдется, — заверил Ассаф и пошел в другую комнату.
Камилла опустилась на топчан и сбросила обувь.
— Ноги гудят, — пожаловалась она.
— Хочешь, я тебе ступни помассирую? — предложил Ключников.
Это было у них традиционным развлечением, чем-то вроде игры. Когда журналистка уставала — оператор массировал ей ноги. Не трудно догадаться, чем это обычно кончалось. Бартеньева грустно улыбнулась:
— Нашел место и время. Как-нибудь в другой раз — переживу.
— Другого раза может и не быть, — напомнил оператор.
— А я верю в нашу удачу. Вот торговаться я не люблю. Поэтому и ненавижу Восток. У нас, в Европе, Штатах — все просто. Висит ценник, столько вещь и стоит. А здесь же, не поторговавшись, ничего не купишь. Цену заламывают в два-три раза больше. Спасибо, что в этот раз ты взял это на себя, и у тебя неплохо получилось. Ты не боишься, что оборванец все же сдаст нас Хусейну Дибу?
— Маловероятно. Торговаться на Востоке хорошо тем, что потом ударяешь по рукам. А для них это святое. Конечно, я подозреваю, что из нас еще попытаются вытянуть денег… но я прижимистый, ты же знаешь. Меня на бабло не особо разведешь.
— Это умею делать только я, — засмеялась Камилла. — Всякие колечки, заколочки…
— И непременно с бриллиантами, — усмехнулся Данила, вспомнив последний поход со своей подругой в ювелирный салон, когда они решили потратить деньги, заработанные на съемках.
— Как недавно и как давно это было, — вздохнула женщина.
Вернулся Ассаф. Он улыбался по-восточному неискренне, как только умеют улыбаться арабы.
— Я думаю, вы предпочтете поужинать во дворе, на свежем воздухе. Прошу! — и он с легким поклоном отвел руку, указывая на дверь.
Снаружи — с улицы, дом Ассафа выглядел неприветливо, словно крепость. Высокие железные ворота, сплошные без окон стены, и лишь одна дверь с окошечком. А вот дворик был обставлен вполне уютно. В углу к стенам примыкало что-то вроде беседки с полотняным навесом. Под ним — невысокий дощатый помост с расстеленными на нем коврами. На них уже стояли два подноса с тарелками, наполненными пловом. Белели объемные фаянсовые чайники с чаем. Все было старательно сервировано. Даже салфетки топорщились аккуратным веером в подставке, словно и не мужчина накрывал «стол», а женщина. Чувствовалось, что хозяин дома продолжительное время живет один. Но при этом заботится о домашнем уюте.
