Солнце уже поднялось над горизонтом, но еще не так высоко, чтобы заглянуть во двор крепости, с четырех сторон окруженный высокими стенами. Здесь еще царила ночная прохлада.
Обсуждение основного вопроса сходки шло бурно. Никто не возражал против объединения, но каждый выставлял свои условия, которые, конечно же, были взаимоисключающими. Каждый видел себя во главе. Звучали проклятия, оскорбления, но до поножовщины, слава богу, дело не доходило. Сармини, как инициатор сходки, вовремя вмешивался и разруливал конфликт. Он же и вел протокол. В конце концов, проголосовали и приняли меморандум о намерениях, предусматривающий координацию действий полевых командиров и объединение в неопределенном будущем. Короче говоря, документ никого ни к чему не обязывал, сохранял статус-кво, но зато его можно было предъявлять Западу как очередное достижение. Отбыв официальный «номер», перешли уже без протокола к обсуждению разного. Тут уж душой никто не кривил. Командиры разграничивали сферы своего влияния, решая, где и кому позволено безнаказанно грабить, похищать и убивать людей, договаривались об обмене заложниками оптом и в розницу.
Наконец Сармини решил, что время настало, и сообщил высокому собранию, что неизвестные похитили двух жен и детей Хусейна Диба и требуют за них выкуп. Информация тут же вызвала гнев у всех командиров без исключения, хотя многие и были «на ножах» с Хусейном.
— Нужны деньги для выкупа, иначе похитители обещали убить первенца, а голову его прислать отцу, — проговорил Сабах.
— Да кто же это мог сделать? — изумился заместитель Файеза. — У кого рука поднялась?
— Не исключаю, что это дело рук одного из присутствующих, — переводя взгляд с одного полевого командира на другого, убежденно произнес Сармини.
От такого предположения всем стало не по себе. За каждым имелись всякие грешки и прегрешения, но все же посягнуть на семью собрата по оружию — это было уж слишком.
— Не может этого быть!
— Никак не может!
— Никогда не может!
— На такое только люди Асада способны!
Зазвучали возмущенные голоса.
— Меньше всего я хочу обидеть честных людей и добрых мусульман, — голос Сармини звучал вкрадчиво. — Но каждый из нас может оказаться в подобной ситуации. Война ожесточает. Жизнь обесценивается, — звучали прописные истины, после которых Сабах грамотно вставил то, что ему было нужно. — Требуются деньги. Предлагаю сброситься, сколько кто может. Лично я отдаю половину своих сбережений. Ведь все мы воюем за наше счастливое будущее, а оно принадлежит нашим детям.
Отказаться поучаствовать деньгами в освобождении семьи Хусейна после таких слов было сложно. Не заплатишь — попадешь под подозрение. Полевые командиры принялись по очереди называть суммы. Некоторые жертвовали безвозмездно, но большинство все же делало оговорки типа: «Отдашь, когда сумеешь, Хусейн. Дело святое».
Диб благодарил каждого, из надменного и грубого главаря банды он превратился в просящего и униженного.
— Аллах не забудет вашей доброты, — приговаривал он.
Сармини записывал на листке блокнота имена и обещанные суммы, чтобы не перепутать. Несколько десятков тысяч пожертвовал и заместитель Файеза. Теперь Сармини оставалось только при случае объехать отряды и собрать с командиров деньги.
Сходка закончилась, все вопросы были решены. Сабах позаботился и об угощении. Учитывая, что многие из собравшихся были религиозными фанатиками, спиртное не выставляли. Зато во внутреннем дворе средневековой крепости явственно стал чувствоваться дымок от дури, курить ее среди повстанцев не считалось плохим тоном. Соратники подбадривали Диба, обнимали, хлопали по плечу.
— Все будет хорошо… — обещали ему. — Нам надо держаться вместе… потом мы обязательно найдем мерзавца и показательно с ним расправимся, чтобы другим стало неповадно…
Полевые командиры стали разъезжаться. Джипы запылили по каменистой пустыне.
— Хусейн, — позвал Диба Сармини. — Посмотри, кто-то забыл, — и он поднял со стола за цепочку блестящую металлическую флешку.
— Будешь объезжать отряды, спросишь, вдруг на ней что-то важное для человека, — рассеянно ответил Хусейн, все его мысли сейчас были только о семье.
— Зачем спрашивать? — удивился Сармини. — Сейчас посмотрим, что на ней, да и поймем, кто забыл.
Сабах вставил флешку в нетбук, раскрыл. На флешке имелся только один видеофайл. Хусейн уже крутил самокрутку. На экране пошло видео, снятое в каком-то помещении с плохим освещением.
— Диб, быстрее сюда! — крикнул Сабах.
Хусейн глянул на экран и прикипел к нему взглядом, пальцы его замерли, «травка» сыпалась на землю, но командир не замечал этого. На экране он видел свою семью. Обе его жены сидели на лавке, между ними мальчик и девочка. Таймер в углу кадра свидетельствовал, что запись сделана вчера. Младшая жена говорила на камеру:
— У нас все в порядке. С нами хорошо обращаются. Но если ты не заплатишь выкуп, нас убьют.
— Папа, заплати за нас, пожалуйста, — попросил мальчик. — Найди деньги.
На глаза у Хусейна навернулись слезы.
* * *
С самого утра Данила и Камилла были как на иголках. Ассаф ушел из дома, обещал договориться насчет транспорта, на котором собирался не только вывезти беглецов из Абу-эд-Духура, но и доставить их на территорию, контролируемую другим полевым командиром, славившимся своими либеральными взглядами на будущее Сирии.
Ассаф ушел и пока еще не вернулся. Ключников с Бартеньевой оказались в запертом снаружи доме.
— Считай, мы с тобой снова в тюрьме, — невесело пошутила журналистка.
И тут кто-то постучал в дверь, к тому же стучал настойчиво, словно был уверен, что в доме кто-то есть.
— Ассаф, заснул ты, что ли? — раздался с улицы голос.
Беглецы замерли, затаились. Визитер не спешил уходить, стучал и стучал. Затем послышался звук подъехавшей к дому машины, двигатель заглох. Камилла тревожно глянула на своего друга.
— Люди Хусейна? — беззвучно спросила она.
— Не паникуй. Все будет хорошо, — ответил мужчина, он хоть и пытался говорить уверенно, но и сам боялся.
Это было бы ужасно, пройти такие испытания и вновь оказаться в заложниках.
— Ты чего в пустой дом стучишь? — донесся с улицы голос Ассафа, говорил хозяин нарочито громко, чтобы его услышали «квартиранты».
— Куда это ты собрался с мебелью? — спросил визитер.
— Коммерческая тайна, — рассмеялся Ассаф. — Тебе чего от меня понадобилось?
— Денег немного хотел одолжить. Получится?
Мужчины еще поговорили на улице. Затем Ассафу все же удалось сплавить надоедалу.
— Чтобы он ушел, мне пришлось одолжить ему пятьдесят долларов, — сказал хозяин, когда вышел к гостям.
