— Файез из уважения к вам сейчас приедет сюда, — сообщил он седобородому.
Старик поблагодарил, присел на камень и застыл, монументальный, как статуя. Лишь только ветерок слегка трепал его белоснежную бороду. Так он просидел почти час. Из-за горы послышался тарахтящий звук двигателя, и на тропинку выкатился квадроцикл. За рулем сидел моложавый мужчина с острым, пронзительным взглядом — полевой командир Файез. Он поприветствовал старика и с его разрешения присел с ним рядом на камень.
— У нас в поселке появились европейцы, — сообщил старик.
— Я знаю об этом. Разведка о врачах уже доложила.
— Но тебе не доложили о том, что они только притворяются врачами, а на самом деле это шпионы и отравители. Они убивают детей, калечат взрослых. Им не место на этой земле.
По глазам Файеза было понятно, что он не верит в подобную чушь. Полевой командир являлся прагматиком, понимал, что на убийстве детей денег не заработаешь. Тогда зачем европейцам этим заниматься? Но из вежливости промолчал.
— Неужели ты спустишь им это с рук? — спросил старик. — За свои преступления они должны поплатиться.
Файез размышлял. С одной стороны, можно было воспользоваться гневом старика и его бреднями, выдав их за глас народа, и захватить медиков как заложников. Но, с другой стороны, это автоматически означало бы разрыв отношений с западными спонсорами. Да и другие полевые командиры могли бы «не понять» того, кто воюет с врачами.
— Что ты решил? — поинтересовался старик.
— Я сделаю так, что ты их больше не увидишь, — пообещал полевой командир. — Они понесут заслуженное наказание.
— Я знал, что ты примешь правильное решение. — Старик поднялся.
— Могу довезти вас до поселка, учитель, — предложил Файез. — Путь неблизкий.
Но старик выразительно посмотрел на Файеза. Словно собирался сказать, что негоже потомку пророка раскатывать на квадроцикле.
— Я еще крепок не только душой, но и телом. — Старик повернулся и неторопливо двинулся в обратный путь.
* * *
Вечерело. Поблескивали жилые трейлеры. Тарахтел дизель-генератор. Гудели кондиционеры. Джон Томпсон с Камиллой и Ключниковым сидели в походных складный креслах под полотняным навесом. Кофеварка выплеснула струю горячего напитка в колбу. Хирург разлил кофе по чашкам.
— Завидую я вам. Скоро вернетесь домой, в цивилизацию.
— Самое странное, что я знаю наперед, недельки через две стану скучать по этому бедламу, — сказала Бартеньева. — Длительный отдых мне противопоказан.
Данила отхлебнул кофе, распробовал его на вкус.
— Я тоже без безумной работы долго не вытягиваю. Да и ты, Джон, такой же сумасшедший, как и мы. Нет чтобы спокойно практиковать у себя на родине. Тянет тебя в авантюры.
— Зато будет потом о чем внукам рассказать.
— У тебя-то и детей еще нет, — напомнил Ключников.
— Как и у вас. Дети — дело нехитрое. Накоплю деньжат и стану завидным женихом.
За столиком шел бытовой разговор. Люди просто коротали время за чашкой кофе. Будущее казалось предопределенным и безопасным. Солнце садилось за горизонт.
— Красивый пейзаж, если не считать войны, — глубокомысленно изрек Томпсон, допивая чашечку кофе.
Больше засиживаться не стоило. Запас виски у Джона был не так уж и велик, когда брал его, рассчитывал только на себя. Теперь Томпсон хотел побыть один, чтобы выпить пару стаканчиков.
— Мы пойдем, — сказал Данила.
— Посидите еще, — предложил учтивый британец, но по его тону было понятно, что это лишь дань вежливости и не больше.
Камилла кивнула и со своим другом поднялась в трейлер. Внутри было душно и одновременно холодно — работал кондиционер.
— Ненавижу кондиционеры. — Ключников выключил «тарахтелку» и открыл окна.
Заработал компрессор. Надувная двуспальная кровать стала увеличиваться в размерах и занимать собой чуть ли не весь кабинет для приемов пациентов.
— У меня появилась шальная мысль, — сообщил Ключников.
— Других у тебя не бывает, — Камилла достала из шкафа белье.
— Надо как-то сообщить Дибу, кто украл его семью.
— Зачем? Это их проблемы.
— Но они стали и нашими. Это глупо, но мне жаль Хусейна, несмотря на все, что он творил. Даже не самого его. Но его жены и дети ни при чем.
— Какие проблемы? Номер спутникового телефона вбит в планшетник. Позвони. Поговори с этим мерзавцем. Не думаю, что он тебе поверит, посчитает, что ты просто мстишь, хочешь стравить его с Сармини.
— Логично, я и сам на его месте не поверил бы.
— Тогда выброси эту дурь из головы. Гуманист нашелся — восстанавливать справедливость среди людоедов.
Данила поставил планшетник на полку, включил фильм и лег в постель.
— Ненавижу боевики, — сказал женщина. — Тебе мало брутальности в реальной жизни?
— Тогда поставь что хочешь.
— Придется тебе смотреть мелодраму, — мстительно потерла руки Камилла.
На экране пошли «сахарные слюни с вишневым сиропом». Данила закурил.
— Курение в постели — причина пожаров, — напомнила Бартеньева. — Хочешь всю миссию сжечь?
— Не бойся, не сгорит, — Ключников затянулся дымом и стал выпускать его кольцами.
Минут через пять журналистка услышала рядом с собой ровное сонное дыхание оператора. Она взяла у него из рук тлеющую сигарету и загасила ее в пепельнице.
— Вот так-то лучше. А носки я за тобой все равно убирать не стану.
Густая южная ночь опустилась на поселок. В редких окнах мигали огоньки, словно с неба упали и догорали на земле звезды. Горы казались безлюдными. Но это впечатление было обманчивым. По тропинке среди скал спускались боевики. На этот раз Файез передвигался пешком. Его небольшой отряд спустился в долину. Полевой командир указал на поблескивающие в ночи жилые трейлеры. Бойцы охватили стоянку миссии кольцом. По команде Файеза началась стрельба.
Медики, волонтеры выскакивали из своих жилищ, сталкивались, падали. Те, кто пытался выбежать из кольца трейлеров, тут же шарахались назад, завидев вспышки выстрелов.
Данила сел на кровати, не понимая, что происходит. Ему казалось, что выстрелы — это продолжение сна и они вот-вот исчезнут.
— На пол ложись, — крикнула ему Камилла, — чтобы пулей не зацепило.
Наконец Ключников сообразил, что стрельба и крики — это не плод его фантазии. Он рванулся к шкафу, вытащил замотанный в материю автомат. Ощутив в руках оружие, почувствовал себя увереннее. Снаружи слышались крики, по занавескам проносились тени мечущихся людей.
— Что происходит?
— Знаю не больше твоего. Сама только что проснулась.
