Заместитель возвращался на базу не с пустыми руками, привозил часть выкупа и отдавал его командиру. Диб складывал деньги в сейф, абсолютно доверяя Сармини, даже пачки не распечатывал, но Сабах заставлял его пересчитывать все до последней купюры. Мол, так принято. Сумма росла, оставалось собрать за последнюю поездку чуть больше двухсот тысяч.
Кейс с деньгами лежал в багажном отсеке джипа. Сабах сидел рядом с водителем, на заднем сиденье расположились двое боевиков. Без охраны в это неспокойное время на дорогах, контролируемых другими группировками повстанцев, лучше было не показываться, убьют, ограбят, а машину подожгут, чтобы спрятать следы. Все потом можно списать на происки правительственных войск.
Водитель остановился на перекрестке и посмотрел на Сармини. Мол, куда теперь — налево или направо. Сабах зашелестел блокнотом, в котором была выписана колонка с цифрами и именами полевых командиров. Тех, у кого он уже получил деньги, Сабах аккуратно вычеркнул маркером.
— На сегодня остался только Файез, — проговорил Сармини очень спокойно. — Сумма небольшая — двадцать тысяч, но и ради них стоит сделать небольшой крюк. Да и ехать недалеко. Курица по зернышку клюет и сыта бывает. Сделаем дело, и можно возвращаться в Абу-эд-Духур.
Водитель послушно свернул вправо, но по взгляду стало понятно, что он предельно напряжен. Отношения между Файезом и Хусейном всегда были натянутыми, их люди старались не пересекаться на чужой территории.
— У нас договоренность насчет моего приезда, — поспешил его успокоить Сармини. — Так что мы прибываем в статусе гостей. Ни один волос не упадет с наших голов, — помощник Диба захлопнул блокнот и сверкнул золотой оправой очков.
Дорога шла вдоль подножия невысокого хребта. Сабах сквозь стекла очков безразлично смотрел на разрушенные, сожженные дома. Казалось, что он просто не видит их, а созерцает что-то недоступное взглядам других людей. Оживился он лишь тогда, когда впереди показался старый караван-сарай, обнесенный высоким дувалом. Перед самым въездом поблескивали полированным металлом поставленные кругом жилые трейлеры. На веревках сохло белье, виднелись люди в белых халатах, трепетали на ветру флаги с эмблемой миссии.
Водитель и Сармини недоуменно переглянулись. Такое мирное соседство казалось немыслимым. Обычно медики разбивали лагерь неподалеку от поселков, а тут на добрый десяток километров во все стороны не осталось ни одного живого населенного пункта. Мирные жители давно уже усвоили, что жить рядом с базой повстанцев себе дороже. Либо во время авианалета, артобстрела попадешь под замес, либо сами борцы за свободу и демократию ограбят.
Джип остановился. Вооруженные боевики Файеза у ворот напряженно смотрели на прибывших.
— Доложи командиру, что я приехал, — сказал Сармини охраннику и стал присматриваться к миссионерам.
В лагере европейцев жизнь шла своим чередом. Особой работы для медиков не было. Они уже успели осмотреть раненых в отряде Файеза, сделать пару несложных операций по удалению пуль. Раны в основном были легкие, ведь при гражданской войне, которую обе стороны вели с нарушением всех возможных правил, тяжело раненных с собой не забирали — обычно пристреливали на месте. Во-первых, для того, чтобы они не становились обузой для отряда, а во-вторых — мертвому не надо платить.
Ключников сидел за пластиковым столом вместе с Томпсоном и анестезиологом. Посередине стояла большая жестяная коробка из-под датского печенья, она и служила банком. В жестянке топорщились зеленые доллары и цветастые, как конфетные фантики, евро. Играли, естественно, в покер. Даниле карта не шла. Но он умело вел игру, ему удавалось убедить соперников, что на руках у него хорошая комбинация.
— Повышаю ставку, — Данила положил в банк десятку.
Теперь Томпсону предстояло решать: идти на повышение или пасовать. С его средненькой комбинацией «стрит» приходилось сильно сомневаться — есть ли смысл в повышении? По блеску в глазах русского оператора руководитель миссии ошибочно предполагал — у того на руках как минимум «каре»…
Камилла вышла из трейлера. В руках она несла портативную газовую плитку. Кондиционерами не пользовались из-за режима экономии, а потому трейлеры и без газовой плиты превратились в духовки. Бартеньева собралась готовить обед на улице. Она поставила плитку на раскладной брезентовый табурет, щелкнула зажигалкой — загудело пламя. Когда журналистка подняла голову, то замерла в испуге. Совсем недалеко, в метрах пятидесяти, у джипа стоял Сармини и, поблескивая золотой оправой очков, с интересом рассматривал происходящее в миссии. Сердце бешено застучало. Почему-то Камилла испугалась не столько за себя, сколько за Данилу. Тот абсолютно открыто, на самом виду, сидел за столом, повернувшись к Сабаху в профиль и, хитро прищурившись, смотрел на сомневающегося хирурга.
«Черт, откуда его принесло?» — промелькнула в голове мысль — нужно было срочно действовать.
Когда подступает опасность, человека или парализует страхом, или же мысль его становится стремительной, а интуиция подсказывает единственно правильные решения. Камилла, напрочь забыв о включенной плите, метнулась за развешанное белье. Только так она могла добраться до Данилы, чтобы не пройти по открытому месту. На ходу она сорвала с веревки белую докторскую шапочку, большую на несколько размеров, чем требовалось, натянула ее по самые глаза.
Сабах машинально проследил за движением женской тени по развешанным простыням. Медицинский халатик на журналистке был неплотный, просвечивал, и потому на скользящей тени можно было проследить очертания тела.
Бартеньева выскользнула из-за развешанных простыней.
— Лучше пасуй, — лживо советовал Томпсону Данила, — или ты думаешь, у меня какая-нибудь дрянь на руках?
— Ничего я не думаю. В прошлый раз ты меня провел. Теперь не получится, — зло отвечал Джон.
— Так пасуешь или вистуешь?
— Данила, — прошипела Бартеньева — у нее дыхание перехватывало от страха.
Ключников обернулся. Журналистка уже не могла вымолвить и слова. Пальцем она показывала, куда следует глянуть — откуда исходит опасность. При этом другой рукой совершала замысловатые пассы, стараясь сообщить другу, чтобы он был поосторожнее. Приученный последними событиями к мерам предосторожности, Данила чуть скосил глаза — и тут же узнал своего мучителя Сармини. Казавшаяся далекой опасность внезапно приблизилась. Все в считаные секунды могло вернуться к прежнему состоянию. Бывшее полицейское управление в Абу-эд-Духуре; пыльный дворик, огороженный высокими стенами, с пулеметными «гнездами» по углам; вольница международной миссии грозила обернуться тюрьмой.
Данила не свалился со стула. Он просто выронил карты из руки. Не понявший ничего Томпсон тупо уставился на них.
— И со своими двумя «двойками» ты шел против моей комбинации «стрит»? — изумился он.
Данила забыл о картах и о банке. Он, стараясь не спешить, поднялся со стула и, держа Камиллу за руку, поспешил за спасительные простыни.
